Примечания переводчика

Stacy Churchill Itä-Karjalan kohtalo

Судьба Восточной Карелии

Перевод с финского Е Сергеева.

Данный текст не является художественным или документальным. Это – диссертация на соискание докторской степени, написанная на английском канцелярите и переведенная затем на канцелярит финский. Поэтому не удивляйтесь странным построениям фраз – я пытался придерживаться принятой автором манеры изложения, но иногда меня заносило…

PS Все даты в тексте – по новому стилю. Автор в тексте употребляет термин Itä-Karjala, что в дословном переводе с финского означает “Восточная Карелия”. Я переводил этот термин просто как “Карелия”, поскольку все остальные Карелии, кроме этой самой восточной, уже исчезли с географических карт и потихоньку исчезают из памяти людей, их населяющих. Карелы вышли в финал!

С. Мартовская революция

1. Разногласия в толковании процесса

организации восточных карел.

Тяготы войны, разруха в промышленности и внутренняя политическая

оппозиция привели к краху систему царского правления России в марте

1917 г. После отрешения Николая II власть перешла к образованному 15.3

временному правительству России. Несмотря на отсутствие официального

признания, у Петроградского комитета солдатских, матросских и рабочих

депутатов существовало заметное влияние на политические настроения, и

это указывало на признаки продвижения в области правовой легализации.

Россия начала поиск новой политически уравновешенной системы

правления, взамен рухнувшей старой, находясь под влиянием этих

правительственных органов.

Отношение карел к этим событиям дало повод для двоякого толкования,

таким образом возникли две, временами взаимоисключающие, а временами

противоположные точки зрения - одна утверждает о поддержке профинских

настроений, вторая - прорусских. Разногласия ясно видны из оценок

событий, произошедших позднее. В мае 1917 г. карельская делегация

отправилась в Питер к временному правительству, ходатайствовать о

модернизации исполнительной власти в Карелии ( в частности,

использования карельских диалектов в делопроизводстве ). В этом же

году был проведен съезд в Ухте, где был одобрен проект

государственного устава, основанного на самоопределении. С точки

зрения финских историков, эти действия карел подтверждают антирусский

партикуляризм, что они являются логическим началом позднее

появившегося движения карельского большинства против большевизма и

советского образа жизни. Советские же историки в своем большинстве

рассматривают автономистское движение как "финскую шовинистическую

национал-пропаганду". Они считают сепаратистские тенденции карел

незначащей мелкой деталью в их общей картине мира, где "русские и

карелы сражались плечем к плечу" на защите революции.

В действительности видно, что оба подхода неверны. Для того, чтобы

лучше понять реакцию карел, необходимо взглянуть на революцию в том же

свете, что и сами карелы, которые получали информацию как из финских,

так и из русских источников. На их отношение к происходящим событиям

влияли два обстоятельства - первое то, как ход революции изменил

политические реалии в Финском и Российском правительствах, а второе -

насколько высокой была собственная политическая готовность карел

после многих лет русификации.

События в центрах проживания русскоязычного населения Архангельской

и Олонецкой губерний

Хотя революция непосредственно изменила строение отношений

центральной власти и карельского губернского правительства, ее влияние

в карельской глубинке было гораздо менее сильным, чем в крупных, в

основном русскоязычных, центрах. В Петрозаводске, столичном городе

Олонецкой губернии, после объявления о переходе власти к временному

правительству, в тот же день последовал указ о создании комитета

общественной безопасности для обеспечения порядка в городе и

окрестностях. В целях укрепления надзора и для сосредоточения власти в

своих руках, временное правительство провело назначение исполнительных

комиссаров в губернские органы управления. В Олонце был назначен

председатель губернского земства, и 20.03.1917 он взял в свои руки

функции, ранее принадлежащие губернатору. На нижних ступенях служебной

лестницы председатели земских комитетов были переименованы в

комиссаров, ответственных на своих территориях. Тем временем

Петроградский Совет направил, в целях расширения своего влияния, в

Петрозаводск своего представителя, А.А. Коптякевича. С его помощью был

образован первый Карельский Совет рабочих и солдатских депутатов, это

произошло на учредительном съезде в Петрозаводске 28.03.1917. Через

две недели после падения царской власти в Петрозаводске началось т. н.

"двоевластие", которое напоминало "враждебное" сосуществование

временного правительства и Петроградского совета в Питере.

В последние недели революции еще не было четких границ между

различными политическими партиями, но партийные организации начали -

довольно медленно - восстанавливать силы после годов бездействия.

Организация эсеров была основана в П-ске в апреле, а кадетская - в

мае. В апреле, на сцене, единой группой, без разделения на большевиков

и меньшевиков, появляются социал-демократы. С самого начала

появившиеся в городе политические органы занимали иногда прямо

противоположные по отношению к Временному правительству позиции.

Городская дума под руководством кадетов, комитет общественной

безопасности, губернская земская организация высказывали Временному

правительству несомненную поддержку, тогда как Петрозаводский совет

постановил 12.04.1917 оказывать содействие "так долго, как это

отвечает целям революции". Из этого заявления, так же как из заверений

советских историков о том, что в Петрозаводском совете доминировали

эсеры и социал-демократы, можно сделать вывод о том, что другие органы

власти были в своей массе консервативнее совета, и пользовались

поддержкой кругов, близких к партии кадетов, которые составляли

большинство в первом, руководимом князем Львовым, Временном

правительстве.

Комитет общественной безопасности проводил политику, которая

пользовалась поддержкой почти всех присутствующих в городе партий. Из

59 его членов 11 представляли рабочие организации. В течение

нескольких месяцев он был, может быть, даже влиятельнее совета, так

как пользовался доверием и негласной поддержкой губернского и

городского правительства. Но по мере расширения революции по Олонецкой

губернии появилась еще бОльшая группа комитетов и местных советов -

они появлялись, как грибы после дождя - которые в своей массе

поддерживали Петросовет, и уже к середине лета влияние совета

распространилось почти на всю территорию губернии. Организованный в

начале июня Кемский совет Архангельской губернии взял на себя

управление Беломорским уездом, но в менее впечатлительном масштабе.

Действия карел, живущих в Суоми

Первая реакция карельского населения на происходящие в Питере

революционные события видна по действиям карел, проживающих в Суоми, а

не в самой Карелии. На прошедшем в Тампере 9.04.1917 съезде группа из

20 человек, в основном членов Vienan Karjalan Liitto, приняла решение

о создании новой организации, Карельского Просветительского Общества

(KSS) для продолжения и расширения работы старого союза. Новая

организация планировала продолжить работу в Суоми, как и ранее. В

области просвещения в основу были положены те идеи, которые были

направлены на союз с Беломорской Карелией. Но вместе с этим

организация пыталась расширить свою работу за границы Северной

Карелии, привлекая в общество членов из Олонецкой Карелии. Ее прямые

политические цели были изложены в текстах распространяемых в Карелии

листовок, где говорилось, что карелы Олонецкой и Архангельской

губерний должны принять участие в выборах Учредительного Собрания,

намеченных на осень. В связи с этим общество призывало карел выбирать

собственных представителей на промежуточные выборы. Представители

должны были отстаивать предоставление народам царской империи права на

внутреннее самоуправление.

Трудно сейчас найти причины, инспирировавшие начало этой первой,

еще нуждающейся во многих уточнениях, программы автономии Карелии.

Последний историограф KSS просто замечает, что тексты листовок были

подготовлены еще до съезда в Тампере. Вероятно, это была работа Ииво

Ха:рко:нена и Алекси Митро. Митро стал затем председателем общества, а

Ха:рко:нен - секретарем. Позднейшая путаница в публикациях по этой

проблеме по всей вероятности связана с тем, что сама идея была

заимствована из тех газетных и др. репортажей, которые отражали

стремление почти всех народов, населявших царскую Россию, к

суверенитету. Что бы ни послужило начальной идеей, вне сомнения, для

того, чтобы автономия Карелии была бы достигнута, Учредительному

собранию необходимо было бы одобрить политическую программу эсеров,

поскольку это была единственная представительная российская партия,

программа которой предусматривала радикальное изменение

государственного устройства. Поскольку все не-социалистические партии

во главе с кадетами, решительно отвергали такую перспективу, а

социал-демократы в своей программе 1903 г. до конца не одобрили идею

национального самоопределения, программа автономии повернула

исполнительную линию KSS, в отличие от ее предшественника, Vienan

Karjalan Liitto, склонявшемуся к кадетской партии, в кильватер

социалистической революции.

Не ожидая плодов этих постановлений, которые Учредительное собрание

должно было бы принять на своем съезде, KSS постановило

ходатайствовать перед Временным Правительством о непосредственном

обновлении исполнительной власти в Карелии. Из его руководящих членов

была собрана делегация, которая отправилась в Питер и 11-12 мая 1917

г. отправило несколько прошений Временному правительству и синоду

православной церкви. Их содержание касалось автономии, поднимались

лишь вопросы улучшения жизни в приграничных уездах, такие как

строительство дорог и использования карельского языка при

богослужении, в школах и органах власти. Как вследствие оказалось, эти

прошения были похоронены в сумятице последующих месяцев.

Настроения в сельских областях Карелии весной и летом 1917 г.

В конце весны 1917 г. KSS приняло решение направить в Карелию

уполномоченных по выяснению отношения населения к новой программе

общества. Рапорты, в которых агенты описывают свои путешествия и жизнь

в карельских деревнях, находятся в архивах KSS (KSSA), но они так и не

были опубликованы. В них содержится ценная, подчас уникальная,

информация из первых рук о реакции сельского населения на революцию.

Обидно конечно, что рапорты довольно разрозненные, и их количество

настолько невелико, что не позволяет сделать более или менее

конкретных выводов. Но если их рассматривать вкупе с другими

документами, находящимися в распоряжении специалистов, то они

предоставили автору максимально возможно полную картину о разделе

настроений в Карелии летом 1917 г. Несмотря на многие детали, которые

свидетельствуют о субъективизме рапортов, картина, полученная в

результате их рассмотрения, настолько хорошо соотносится с

последующими событиями, что эти документы следует осветить подробнее.

Хотя из рапортов становится ясно, что политические изменения сильно

повлияли на многие аспекты жизни в Карелии, важно принять во внимание

то, что разброд в настроениях не коснулся хозяйственных дел.

Крестьяне, которые составляли большинство населения, были едины во

мнении, что раздел земли следует производить самостоятельно.

Требования относились в основном к тем ограничениям, которые

накладывала государственная система лесопользования ( казенные леса ).

Различия в мнениях соответствовали административному делению, что

явственно видно при сравнении двух различных рапортов, один из которых

из Северной Карелии, а другой - из Олонецкой. Уполномоченный из

Северной Карелии сообщал, что в некоторых районах он наблюдал весьма

благоприятную обстановку. "Навстречу мне повеял, по крайней мере в тех

местах, где я проходил, дух самостоятельной Карелии, так же, как и

сильная ненависть против царских чиновников". Он рапортовал далее, что

население Оуланги выгнало из уезда "пророссийского попа и своего

полицейского". Кестеньгский поп, по словам агента, тоже находился в

бегах, а также отмечалось то обстоятельство, что все "бывшие

сотрудники тайной полиции в посещаемых им районах" неожиданно

скрылись.

Другой уполномоченный, побывавший в районах Олонецкой Карелии,

рапортовал об обратном, т.е. финская деятельность, особенно

политическая, воспринималась там с большим подозрением. Хотя там и

нашлось несколько человек, которые надеялись на присоединение всей

Олонецкой Карелии к Суоми, большинство проявляло твердое отрицание

союза с Финляндией. В рапорте называлась небольшая группа, которая

сочувствовала финским идеям. Далее сообщается, что сочувствие

наблюдается в основном "в тех районах, население которых принадлежит

призыву в армию, но бОльшая часть народа, темный элемент, крепко

держится за прошлую жизнь и доверяет "Великой России", как бы не пошил

впоследствии дела" ( Прямо из текста не следует, но из описанного

видно, что встреченные агентом сочувствующие не принадлежат к

офицерству ). Из этих заметных различий в настроениях населения

Северной и Олонецкой Карелии вовсе не следует то обстоятельство, что

граница в мнениях соответствовала государственной границе между

губерниями. Северные и западные районы Олонецкой губернии , в

особенности Реболы и Поросозеро Повенецкого уезда, напоминали Северную

Карелию тем, что там единодушно поддерживали финскую политику.

Посланные в эти местности два агента сообщают о группе карел, которые

отстаивали создание финноязычных школ. Поп из Поросозера, по нац.

карел, не воспротивился этой идее, хотя осторожно отнесся к

предложению использовать карельский язык при отправлении религиозных

обрядов, сказав, что должен исследовать этот вопрос более тщательно.

Поскольку существовало опасение, что местные чиновники отнесутся к

уполномоченным неприветливо, им пришлось общаться с "подозрительными"

людьми, и они не смогли представить полный спектр мнений.

Но из скудных результатов их походов несомненно можно сделать вывод

о резком различии между северными и южными областями Олонецкой

губернии. Далее агент, путешествующий по южным районам Карелии,

сообщал, что жители там презирают собственное наречие, и более охотно

говорят с гостями по-русски, считая, что "так культурнЕе". Некий поп

рассказывал агенту о своей попытке читать службу на карельском языке,

которую пришлось прекратить из-за смеха прихожан - они, похоже, не

пожелали слушать молитвы на родном языке.

Как из рапортов KSS, так из показаний многих других очевидцев,

путешествовавших позднее по Карелии, становится ясно, что жители

северо-западной части Повенецкого уезда, сел Реболы и Поросозеро,

также, как население граничащих с этими территориями районов

Беломорской Карелии, было единодушно в поддержке идей, исходящих из

Суоми, еще до революции. Согласно одному советскому источнику

(Машезерский), собранный в мае 1917 г. съезд крестьянских депутатов

Повенецкого уезда (первый, организованный по советскому типу) принял

постановление, требующее усиления борьбы с расширением пропаганды,

призывающей к объединению Повенецкого уезда и областей Олонецкой

Карелии с Финляндией. О существовании такой пропаганды съезд как раз

получил "неопровержимые сведения".

Это подтверждает тот факт, что за два послереволюционных месяца

подобные идеи получили настолько широкое распространение, что

привлекли всеобщее внимание, и что значительная часть населения была

им подвержена. Возможность того, что эта "пропагандистская компания"

была организована силами KSS, исключается, принимая во внимание дату

события (21.05.1917). Такая компания вряд ли еще началась (последний

рапорт из Поросозера датирован осенью 1917 г.). Важно принять к

сведению то, что рапорты уполномоченных KSS касались в основном уже

долго развивающегося процесса, который начался задолго до их появления

на сцене, и к появлению которого они еще не успели приложить руки.

Всеобщий голод жителей деревень, антирусские настроения населения

Виэна, и недоверчивое отношение к финляндизации крестьян южной и

восточной Карелии служили основными факторами формирования настроений

карел в то время, когда до них дошли новости о мартовской революции.

Спонтанную реакцию карел можно лучше прояснить сравнением теми

событиями, которые происходили в то же время по другую сторону финской

границы. Жители двух финских населенных пунктов, Суомуссалми и

Хюрюнсалми, отреагировали на новость о революции тем, что посадили под

замок ленсмана и полицейского, заподозренных в прорусских настроениях.

Съезд жителей в Суомуссалми одобрил два решения, подготовленные

местными активистами, земледельцем J.A. Хейкиненом и пастором Ф.

Норлундом. Эти решения интересны тем, что выражали настроение почти

всего населения Суоми в то время - первое требовало независимости

Финляндии, второе - присоединения Карелии. Поскольку жители этих сел

по нац. были финнами, по вероисповеданию - лютеранами, и в

политическом отношении были воодушевлены идеей национализма, было бы

весьма неосторожно сравнивать их с жителями Карелии, хотя подобные

выступления проходили также в православных областях Суоми, населенных

карелами.

Уже через несколько дней после падения царской власти было

проведено несколько собраний в православных районах, на которых

требовали увольнения русских попов и церковных чиновников, а также

прекращения русскими церковными чинами надзора за образованием. В

некоторых случаях попы оставляли службу и добровольно перебирались в

Россию. Результатом подобных действий стал исход из карельских

приходов 11 попов и дьяконов, а также неучтенного количества

пономарей. Учителя увольнялись из находящихся под надзором русских

чиновников школ, и процесс этот только в северном Приладожье

продолжался непрерывно до конца весны. Попутно заметим, что изгнание

попов было больше антирусским, чем антицерковным, и некоторые члены

приходов были против этого.

События, произошедшие в Суоми, в основном рассматриваются как чисто

финские. Например, бунты в Суомуссалми и Хюрюнсалми изучаются с точки

зрения отношения финнов к Карелии, или к национальной независимости;

волнения в карельских приходах описываются как часть истории финской

православной церкви и карельского населения Суоми. Но если эти

описания сравнить с рапортами из Карелии, легко можно заметить много

общего. Антирусские волнения происходили в тех областях, которые

русские чиновники считали подверженными финскому влиянию, и пытались

бороться с подобными настроениями при помощи неприкрытой русификации.

Результатом такой русификации оказалось неограниченное стремление к

финнизации, переросшее в антирусизм.

Если те области Суоми, где происходили волнения, обвести на карте

вместе с теми регионами Карелии, где население поддерживало финнов и

их идеи, станет ясно, что такие "соприкасающиеся области" образуют

непрерывную полосу, которая пересекает финскую границу в направлении

юг-север. Самая южная точка этой полосы находится внутри финской

границы, у приладожских карельских деревень, далее на север финская

граница остается западнее, пересекаемая полосой таким образом, что в

нее попадают Реболы и Поросозеро на русской стороне; еще севернее,

находящаяся в России "соприкасающаяся область" расширяется и

вытягивается на восток, покрывая бОльшую часть территории Виэна.

Другими словами: в области, ширина которой на юге ок. 50 км, и на

севере ок. 150 км., и которая находится восточнее мест проживания

лютеранского финского населения, карельские жители находились под

влиянием идей финнов и положительно относились к идее слияния в

будущем.

Можно назвать много причин того, почему финское влияние проникло

глубже в Виэна, чем в южные области Карелии. Изначально районы

северной Карелии был более удобен для распространения финского влияния;

северный диалект карельского языка напоминает восточнофинские говоры.

В то же время ливвиковский диалект ( aunuksen murre ), который

употребляют также приладожские карелы Финляндии, долгое время

находился под влиянием русского языка. Направления торговых путей

сильно различались: южная Карелия была достаточно близко к

Петрозаводску, но Виэна и северо-запад Повенецкого уезда торговали с

Суоми, и из этих областей были родом многие торговцы из финской

глубинки. Продвижение идей финляндизации в Карелии происходило в

течение длительного времени, в районах прямого соприкосновения карел и

финнов. Например, в том рапорте, где описывается изгнание местных

чиновников, подчеркивается также "постоянное взаимодействие и

дружеские отношения, видимые по обе стороны границы".

Известно также, что такие финские деловые центре как, например,

Суомуссалми, имели долговременные торговые отношения с северной

Карелией. Важно помнить такие значительные исторические предпосылки -

хозяйственные связи и распространение образования - как основу

текущего политического положения в Карелии, и как повод для нарастания

антирусизма в северо-западных областях в 1917 г.

Несмотря на все вышеизложенное, подтверждений того, что антирусские

настроения карел можно объяснить лишь влиянием финских национальных

идей, явно недостаточно, в связи с небольшим количеством таких

свидетельств. Рапорты, сделанные KSS, указывают на то, что существовал

некий карельский партикуляризм, который идентифицировал карел не как

полностью финнов, или полностью русских, но как нечто, некоторым

образом "другое". В сравнении с прошлыми временами, когда карелы

рассматривались, и когда они сами себя определяли, как будто будучи

русскими, этот партикуляризм можно определить как весьма радикальное

изменение, которое свидетельствовало о расширении идей финляндизации.

Но в сравнении с длительным процессом развития финского национального

самосознания к 1917 г., это были лишь первые робкие шаги.

Русское и финское влияние в 1917 г. Подведение итогов.

Взглянув на вышеизложенное, можно заметить, что усилия членов KSS

по изменению настроений в Карелии были лишь дилетантским противовесом

по сравнению с чисто русским влиянием, в области которого карелы

находились в 1917 г. Из-за призыва мужчин в армию множество сел

остались практически без трудоспособного населения. В Виэна

хозяйственное положение вынуждало многих мужчин призывного возраста

искать работу в русских городах, где рабочих мест было достаточно. В

связи с этим масса карелов оказались в военных учебных центрах, или в

русских городах, находившихся под влиянием появившихся советов.

Эти карелы, руководимые советами, были постоянно в меньшинстве,

склонном к приянятию циркулирующих в российском обществе идей.

Сложившиеся еще во времена царского правления коммуникации также

осложняли влияние, исходящее из Суоми: карелы, представлявшие свои

села в местных органах власти были вынуждены ездить на конгрессы и

съезды советов в столичные города, где население было практически

полностью русским. Привычка отдавать первые роли рекомендованным

советами представителям воинских частей, также, несомненно,

способствовало ослаблению влияния идей карелианизма в таких областях,

как Северная Карелия.

Постоянно насаждаемое взаимодействие между карелами и русскими

практически свело на нет попытки KSS. Равновесия не удалось достичь,

например, в 1917 г., когда общество послало через границу полдюжины

уполномоченных, наряду с которыми устную агитацию осуществляли рядовые

члены общества в своих поездках по Карелии. Исполнительное руководство

общества получало рапорты о ходе пропагандистской компании. С. Вепса:

ла:йнен наряду с рапортами предоставлял многочисленные приложения,, и

описывал положение дел также секретарю, Ииво Ха:рконену. Но политика

общества по распространению финноязычной литературы - собственная

газета общества была довольно популярна - низкая грамотность

карельского населения (финские тексты понимало еще меньшее количество

человек, чем русскоязычные, написанные кириллицей) не достигла того

воздействия, которое могло бы оказать печатное слово в деле изменения

общих настроений. Позднее KSS попыталось поднять образовательный

уровень карел с помощью различных педагогических мероприятий, чтобы

поднять самооценку, но в тогдаших политических условиях это зависело

от искусства применить уже существующий разброд в настроениях, который

следовало усилить и направить в другое русло, но повернуть процесс

вспять не удалось.

Вышеописанные обстоятельства определили крах попыток KSS расширить

область распространения идей автономии в Карелии. Сперва общее

настроение по этому вопросу изменялось лишь как недовольство по поводу

усиления влияния русских во всех сферах. Это было следствием того, что

проблемы, вызвавшие революцию 1917 г. были общими как у карел, так и у

большинства населения других областей России.

Даже антирусские настроения воодушевлялись не столько расширением

теоретического национализма из Суоми, сколько "домотканой"

беспомощностью российского правительства. Благосклонное отношение к

идеям финляндизации, так же, как и местный партикуляризм, наблюдались

в северной Карелии и в северо-восточной части Олонецкой Карелии,

которые составляли 4/5 от общей территории Карелии, но на которых

проживало менее половины карельского населения. Определение этих

границ служит более успешному пониманию процесса развития идей

автономии в 1917 и начале 1918 гг., до того, как изменение

международной политической обстановки неожиданно перевернуло положение

дел в Карелии.

D. 1. Создание программы автономии

Губернское начальство получило информацию о событиях, происходящих

в карельских уездах, относительно быстро, когда разрозненные рапорты

мелких чиновников, сообщения о изгнании попов, а также об отказе

крестьян платить земельный налог дошли до их сведения. Поскольку

произошедшее было достаточно спонтанной реакцией, определялось

местными проблемами и не имели никакой политической программы, его

политическое значение в широком смысле слова оставалось неясным.

Возможность изложить свои политические взгляды была предоставлена

карельским крестьянам в начале июня, когда состоялись первые съезды

крестьянских представителей Карелии. Об этих съездах известно

сравнительно мало, за исключением конгресса крестьян Олонецкой

губернии, состоявшемся в Петрозаводске 2-5 июня 1917 г. Выступления на

нем выявили по крайней мере две политические области в настроениях

карельской глубинки. Во первых, очевидно, что те же лозунги о разделе

земли, что снискали поддержку эсерам по всей России, получили отклик и

в среде карельского крестьянства. Хотя политические организации еще не

были сильно развиты в Петрозаводске, как и большинство крестьян не

принадлежало к какой-либо партии, руководство конгресса склонялось к

тем группировкам, которые современные советские писатели называют

"меньшевистско-эсеровским блоком" и в которых эсеры были руководящим

элементом.

Согласно программе эсеров, конгресс одобрил постановление,

касающееся раздела земли. Это постановление признавало принудительное

изъятие земли без возмещения, и последующий раздел ее между

крестьянами, но окончательное решение этого вопроса было оставлено

будущему Учредительному Собранию. Конгрессом еще до съезда было

отправлено пожелание Временному правительству при рассмотрении

вопросов землепользования учесть положение в лесной и

деревообрабатывающей промышленности Олонецкой губернии, также как и

хозяйственные условия в других областях лесного пояса.

С другой стороны понятно, что карелы были полностью осведомлены о

насущных нуждах Олонецкой губернии, и придали это гласности. Было

одобрено постановление конгресса касательно проблем с товарами первой

необходимости. В нем, наряду с общими указаниями по распрделению

продтоваров, содержалось три положения, которые касались

непосредственно карел. Согласно пункту 3 постановления, совет

крестьянских представителей Олонецкой губернии поручал чиновникам

попытаться в кратчайшие сроки устранить трудности, которые

препятствуют доставок товаров в граничащие с Суоми уезды, в числе

которых назывались Реболы и Поросозеро. Далее в пункте 14

рекомендовалось ходатайствовать перед Временным правительством о общей

проверке таможенных тарифов, касающихся торговли с Суоми; для

облегчения этой торговли конгресс предложил, что было бы неплохо

избрать объединенный российско-финский комитет. Комитет должен быстро

подготовить законодательное предложение, которое регулировало бы

торговые отношения с Суоми. В пункте 15 изложено требование принять

меры против тех полицейских чиновников, которые безжалостно

притесняли местное население из-за контрабанды, хотя сами таким же

образом таскали контрабанду в Суоми. Стоит заметить, что решение о

таможенных тарифах напоминало, правда несколько иным образом,

предложение об устранении таможенной границы между Карелией и Суоми -

требование, которое было записано еще в программе Vienan Karjalan

Liito в 1906 г.

Примерно в это же время программа KSS начала давать плоды.

Первоначально, программа, одобренная на съезде общества в апреле 1917

г., была опубликована на трех языках ( финском, русском и карельском

кириллическим шрифтом ), и доставлена в количестве нескольких тысяч

штук всеми доступными путями в Карелию. Некоторые уполномоченные

общества отправились в путь. Первые признаки того, что новости о

компании общества оказали влияние на российских чиновников, появились

после принятия постановлений Олонецкого конгресса крестьянских

депутатов. Вопрос об автономии рассматривался на специальном заседании

земских депутатов Олонецкой губернии. Хотя никто не выступал в защиту

этой идеи, и заседание рекомендовало сохранить существующие связи

между Карелией и Россией, Олонецкому земскому совету было дано задание

привести в исполнение конкретные изменения в области педагогики и в

деле снабжения товарами первой необходимости карельских уездов.

2.Проект государственного устройства, одобренный в Ухте в июле 1917

Поворотный момент идеи автономии наступил между 12 и 14 июля, во

время происходивших в Ухте карельских "prasniekkat" - летних

праздников. После недолгой дискуссии по поводу легитимности съезда был

одобрен проект государственного устройства автономной карельской

области ( названной "областью северокарельского управления" ),

оформленный в виде ходатайства населения Карелии к будущему

Учредительному собранию. Сейчас трудно проверить то утверждение, что

на съезде было представлено 9000 карел, но не подлежит сомнению то,

что большинство отнеслось к предложению благосклонно.

Хотя текст проекта государственного устройства был подготовлен

исполкомом KSS, было бы ошибочно полагать его неким "финским", чуждым

карельскому менталитету. В этом можно убедиться, изучив основные

положения проекта. Государственное устройство было разработано для

автономной области, ограниченной финской границей, рекой Свирь,

Онежским озером, рекой Uikujoki, Беломорским побережьем и Кандалакшей.

К ней принадлежали бы все области, населенные карелами и вепсами,

также, как и значительные области с русским населением, как, например,

Петрозаводск и его окрестности. Внутреннее управление областью было

доверено органу, имеющему ступенчатую структуру, нижней ступенью

которого был деревенский совет, избираемый на основе всеобщего

голосования, затем совет уезда, и, наконец, верховный совет.

Получалась эдакая "пирамида советов". Верховный совет должен был

назначать комиссаров для руководства теми вопросами, которые

оставались под контролем центрального правительства. Государственное

устройство ограничивало органы власти путем контрольных проверок

банковской, почтовой, юридической, армейской, и сферы иностранных

дел. Все остальные проблемы оставлены на разрешение местным органам.

Такой ветер перемен, в стиле российского политического мышления того

времени, располагался где-то между эсеровским и левокадетским

направлениями. Но, несомненно, в той части, где говорилось о передаче

важных лесных и земельных угодий в собственность государства, он более

склонялся к основам эсеровской программы. В Карелии, где почти вся

земля принадлежала государству, утверждение такого положения вызвало

разногласия с желаниями крестьян, надеявшихся прибрать землю себе.

План реформы, результатом которой было бы улучшение жизни, аппелировал

как к карельскому партикуляризму, так и к общекрестьянскому желанию

владения землей.

Основные тенденции, содержащиеся в проекте государственного

устройства Ухтинской автономии, были теми же, что появились спустя

несколько месяцев, в общекарельском автономистском движении. Программа

стремилась реализовать государственную систему, основанную на всеобщем

праве голоса, в рамках советской системы.

II Влияние большевистской революции

А. Гражданская война в Финляндии и начало агрессивной

политики расширения

1. Распространение идей самоуправления в Восточной Карелии

Большевистская революция помахала многообещающими картинками

светлого будущего перед носом народов, населяющих Россию - в том

числе и включая население Суоми и Восточной Карелии. Большевистское

крыло всероссийской социал-демократической рабочей партии захватило

власть в Питере в первых числах ноября 1917 г., используя лозунг

"Вся власть советам" как свой революционный флюгер. Свержение

Временного Правительства и его замена возглавляемым Лениным Советом

Народных Комиссаров было закреплено голосованием 7.11.1917 на II

всероссийском съезде советов рабочих и солдатских депутатов.

Поскольку большевики в решениях партийного съезда в апреле 1917

г. признали право "всех народов, населяющих Россию" на "свободное

отделение и образование независимых государств", со стороны

государства теоретически исчезло последнее препятствие на пути

Карелии к независимости - сопротивление центрального аппарата. На

практике же развитие событий пошло с точностью до наоборот: итоги

революции не оправдали связываемых с ними надежд.

В конце января 1918 г., почти сразу после того как Финляндия

получила свою независимость из рук правительства большевиков, там

вспыхнула гражданская война, главной причиной которой стало

расширение революционного пожара из России на финский рабочий

класс. В Карелии захват власти большевиками не оказал мгновенного

впечатления на население, которое жило в деревнях, относительно

отдаленных от столиц России, где и произошли первые изменения.

Становление советов в районах с карельскоязычным населением

кое-как началось лишь в начале 1918 г. Так что первые признаки

влияния революции на освободительное движение появились не в самой

Карелии, а среди живших в Финляндии карел. Они отреагировали не

только на новый поворот событий в России, но и на изменившиеся

реалии финской политической жизни. Финская гражданская война,

начавшись с ненависти между "красными" и "белыми",

трансформировалась в "официальную" вражду между законным финским

правительством и правительством Советов. Это обстоятельство в свою

очередь повлекло за собой раскол в карельском освободительном

движении.

Руководство KSS не сразу сделало правильные выводы из своих же

расчетов, что положение, создавшееся после захвата большевиками

власти требовало изменения хода ведущейся пропагандистской компании

за предоставление Карелии самоуправления.

По правде говоря, осенью и в начале зимы 1917-18 гг. еще не было

повода считать, что процесс созыва народного собрания для принятия

будущей конституции попадет в зависимость от создания нового,

естественно, не очень надежного, большевистского правительства, и

что вопрос самоуправления придется решать на представительном

съезде, где стоящие за изменение форм союзной власти

социал-революционеры будут в явном большинстве. Но насильственный

разгон пробольшевистской красной гвардией законно избранного

учредительного собрания неожиданно развеял эти представления.

Судьба Карелии на неопределенное время попала в зависимость от

политики большевиков. Кроме того, на пути KSS к самоуправлению

появился такой вопрос - Финляндия уже независима, Карелия остается

частью России - следовательно, придется жить отдельно от Финляндии.

Какое-то время политика KSS оставалась прежней. После некоторого

уточнения она продолжилась в надежде на то, что с советской властью

удастся заключить некий договор. Ииво Х:арк:онен и другие члены

правления писали своим сторонникам в Карелии, призывая их

активизировать борьбу в защиту идей автономии, идей, которые они

хотели бы трактовать в самом широком смысле слова, вплоть до полной

независимости. Создавались планы организации делегации от Карелии.

Предлагалось собраться в Финляндии, и затем ехать в Питер, чтобы

передать совету народных комиссаров прошение о предоставлении

автономии. Как следует из некого циркуляра общества (KSS),

стремление Карелии к самоуправлению было частью движения

самоопределения среди народов России, движению, которому новое

советское правительство высказывало полное свое одобрение. Из даты

циркуляра (9.2.1918) становится ясно, что надежда на поддержку

советским правительством карельской автономии появилась в планах

руководства KSS через некоторое время после начала гражданской

войны в Финляндии.

Улучшение пропагандистской кампании за предоставление

самоуправления незамедлительно принесло результаты. Члены общества

в Ухте подготовили письма и агитационные материалы, которые были

разосланы во все уезды, а также карельским рабочим во все города

по Мурманской железной дороге. Получение идеей самоуправления

мощной поддержки на северо-востоке Олонецкой Карелии стало первым

показателем эффективности компании за пределами Беломорской

Карелии. В феврале, во время двухнедельного съезда советов в г.

Повенце, карельские земские выборные одобрили проект Ухтинской

конституции, и образовали "уездный исполнительный комитет" для

организации всекарельского съезда представителей по решению

вопросов государственного строительства и независимости.

Согласно российскому историку Шумилову, инцидент, произошедший

12-18 февраля 1918 г. на проходящем тогда в Петрозаводске третьем

съезде крестьян Олонецкой губернии, ставит под сомнение то

утверждение, что мнение карел склонялось более к местному

партикуляризму. Из описания Шумилова получается, что

эсеровско-меньшевистские депутаты использовали утверждение о

"климатических и ландшафтных особенностях Олонецкого края" для

проталкивания предложения о том, что в Карелии необходимы другие

земельные законы - предложение, которое Шумилов осуждает, как

попытку "свести на нет революционное решение земельного вопроса в

Карелии". Шумилов утверждает, что несмотря на это, одобрение

съездом решений второго всероссийского съезда советов о немедленном

учреждении земельного фонда, является показателем того, что карелы

были против "эсеровско-меньшевистского", искаженного местным

партикуляризмом, постановления. Опубликованные решения съезда

однако этого не подтверждают. Более половины одобренных текстов

предусматривают решение земельного вопроса с учетом местных

условий, и более чем в третьей части утверждается, что в силу

природно-исторических условий, землепользование в Карелии

несомненно отличается от всех других областей Российской

республики. Несмотря на разницу в стилях, и одностороннее понимание

вопроса, картина природно-климатических условий и положения в

хозяйственной жизни сильно напоминает тезисы комитета KSS,

высказанные при принятии в 1917 г. проекта конституции в Ухте.

Решения съезда, естественно, не имели прямой связи с проводимой в

то время KSS компанией.

2. Финские походы в Беломорскую Карелию

Тем временем в ходе гражданской войны в Финляндии произошли

значительные изменения. Внимание правительства в Вааса привлекла

Карелия, так как стало ясно, что ушедшие за карельскую границу

финские красногвардейцы собираются предпринять новое наступление

против войск белых. В феврале штаб белофиннов получил данные о

ведущихся переговоров между красными финнами и советским

правительством, целью которых было получить добро совнаркома на

присоединение Беломорской Карелии к Финляндии. Согласно донесению

информатора, этот план по каким-то причинам не получил развития. В

приказе генерала Маннергейма от 23.2 подчеркивается попытка

"купить" финский народ и осуждается "торговля с финскими

бунтовщиками и обещание им Беломорской Карелии". Финнам не нужен

такой "подарочек" в виде земель, которые и так принадлежат им по

праву кровного родства. Маннергейм обещал сражаться пока "последний

ленинский солдат и хулиган не будут изгнаны как из Финляндии, так

и из Беломорской Карелии". Поддерживающая белых пресса с

энтузиазмом восприняла этот приказ и волна национального подъема

прошлась по тем областям страны, которые не находились под властью

красных.

Хотя официально KSS сохранила неизменность политического курса,

несмотря на то новое положение, которое возникло в стране после

утраты большевиками власти, ход событий в Финляндии успел оказать

влияние на часть челнов правления общества. 3 марта 1918 г. две

различных группировки, состоящие как из проживающих в Суоми карел,

так и из финнов, представили финскому правительству в Вааса

прошения, ходатайствуя об организации скорейшего присоединения

Карелии к Финляндии. Позиция членов KSS - в том числе и

председателя Алекси Митро - в этих ходатайствах означала de facto

изменение политики общества, каковое не было официально одобрено до

начала мая: союз с Финляндией,а не самоуправление, стал теперь

основной целью общества. В начале марта некоторые карельские уезды

объявили о поддержке такой линии, и одобрили на своих собраниях

предложения о присоединении к Финляндии. Полностью противоположная

позиция имела место в Ухте, согласно протоколам происходившего там

17-18.3.1918 съезда местных депутатов. Съезд одобрил присоединение

Беломорской Карелии к Финляндии, но заявил о полной хозяйственной

независимости от финского правительства в рамках этого предложения:

в экономическом отношении Карелия должна быть совершенно отдельным

регионом, ее природные богатства должны находиться исключительно в

собственности карельского народа, и ее граждане не должны принимать

участие в гражданской войне в Финляндии. В целом решения этого

съезда более отвечали потребностям финского правительства, чем

движение за автономию, которое требовало сохранения союза с Россией.

Все вышесказанное подтверждает тот тезис, что население Карелии

отнеслось к идее союза с Финляндией с заметно меньшим

воодушевлением, чем живущие в Суоми карелы. Это объясняет также и

те значительные осложнения, с которыми столкнулись финны по ту

сторону границы.

При участии штаб-квартиры белых были созданы две группы финских

добровольцев, которых в спешном порядке отправили через границу во

второй половине марта. БОльшая, в которой насчитывалось более

тысячи человек, встретила после перехода границы сопротивление со

стороны финских пуников, и была вынуждена повернуть назад. Меньшая,

числом около 350, пройдя через Ухту, атаковала Кемь, но взять ее не

удалось, поэтому группа вернулась в Ухту и постаралась установить

контроль над возможно большей частью территории Беломорской

Карелии.

В той степени, в которой существует хоть какая-то определенность,

можно сказать, что рейды добровольцев в Карелию не были напрямую

связаны с немецкой интервенцией в Финляндии. Планирование рейдов

осуществлял штаб генерала Маннергейма, и Маннергейм изначально

одобрил состав руководства белой армии исходя из того

предположения, что ни одно иностранное государство не будет

призвано вмешаться во внутренние дела Финляндии. В действительности

интервенция была результатом практически единоличных действий

группы проживающих в Германии активистов; они попросили помощи у

Германии не имея на то разрешения законного финского правительства.

Правительство, узнав о случившемся, все же дало свое благословение.

Отсутствие координации совместных действий и проблемы со связью

между белыми в Финляндии и в Германии, что являлось результатом

порожденного гражданской войной беспорядка, объясняет то, почему

правительство и Маннергейм не ожидали того обстоятельства, что

организация рейдов в Карелию вызовет сопротивление со стороны

союзных войск, которые проводили операции в районе Мурманска.

Маннергейм надеялся, что добровольцы вступят в контакт с союзниками,

и был того мнения, что финны должны поддерживать с ними хорошие

отношения.

Последствия этих событий оказались судьбоносными для движения в

поддержку автономии. Если в умах некоторого количества карельского

населения и зрела идея союза с Финляндией - хотя и со многими

ограничениями - то немногие оказались способны переварить

употребляемую добровольцами тактику: она началась с заявления о

том, что все деревни, по которым проходили рейды, "завоеваны" и

присоединены к Финляндии. Хотя те съезды, на которых одобрялось

объединение с Суоми, проходили в оккупированных деревнях, мнения на

них разделились, и часть жителей обращалась за помощью против

захватчиков в ближайший совет. Поддерживаемое Финляндией

наступление, и затем ответные действия красных вызвали перенос

порожденного гражданской войной насилия на территорию Карелии, хотя

сами карелы не имели к началу этой войны никакого отношения.

Поскольку Германия в это же время ввязалась в гражданскую войну,

возникло еще одно, весьма весомое, обстоятельство, в стычках между

центральной властью и присоединенными районами. Это значило, что

враг-немец, против которого карелы сражались несколько лет в

составе русской армии на далеких фронтах, неожиданно объявился в их

родных краях, да еще и пособником финских идей расширения на

восток. Такое стремление к расширению не только плохо стыковалось с

вопросом прекращения мировой войны, но и вызвало сумятицу среди тех

карелов, чьи симпатии были на стороне Финляндии. В тот момент

движение за автономию было практически забыто. Его главные

вдохновитель - руководство KSS, забросили идеи самоуправления и

отстаивали теперь союз между Суоми и Карелией. Так что у движения

осталось очень мало пространства для политического маневра, разве

что у кого-нибудь достало бы смелости предложить что-то иное, или

же в политике Финляндии произошли бы резкие изменения.

Сама же финская политика свернула с пути военного захвата через

пару лет после организации рейдов. Исследование Яаскеляйнена

рассматривает этот период времени достаточно подробно и

предоставляет заинтересованным довольно близкую картину событий

официальной внешней политики Финляндии. Взгляды на идею карельской

автономии выглядят в тот период довольно бледно на общем фоне

исторического ландшафта. Последовавшее за немецкими убийствами

резкое изменение курса внешней политики не оказало влияния на

данный вопрос. Созданное в конце ноября 1918 г. правительство под

руководством профессора Лаури Ингмана неуклонно придерживалось

политики расширения, но надеялось получить желаемое путем

переговоров с западными странами-победителями. В течение следующих

нескольких месяцев активным защитником такой политики выступал

принадлежащий к народно-прогрессивной партии др. Рудольф Холсти,

который весь 1918 и начало 1919 гг. был финским представителем в

Лондоне. Сторонники Холсти и его товарищей по партии создали то

давление, которое они приложили к достижению отвечающих интересам

Финляндии целей мирными способами. В числе этих целей было и

разрешение карелам до определенной степени самостоятельно выбирать

свое видение будущего.

Хотя прогрессивные идеи были достаточно широко представлены в

кабинете Ингмана, их практическое влияние ( также, как и самого

кабинета ) было гораздо менее впечатляющим, чем у ставшего в

декабре канцлером (valtionhoitaja) генерала Маннергейма,

государственные планы которого на востоке опирались исключительно

на военные расчеты. Планы включали в себя, в частности, идею

организации похода на Питер для восстановления единовластия в

России - действия, в качестве компенсации за которое, согласно

ожиданиям Маннергейма, Суоми могла бы прикарманить себе Карелию.

Но, как и Холсти, он надеялся добиться этого путем переговоров с

союзными державами. Например, в апреле 1919 г., когда группа финнов

обратилась к нему с планом, который они разработали для организации

похода добровольцев, целью которого являлось бы изгнание

большевиков из Олонецкой Карелии, он обещал им поддержку только в

том случае, если он сам будет определять сроки похода, и если

сначала будет получено одобрение этого плана Англией. Английское

благословение так и не было получено, но планы обошлись и без него,

и финские добровольцы были готовы пересечь границу с Карелией уже в

конце апреля 1919 г. Организация этого похода, который мы

рассмотрим подробнее в следующей главе, означала то, что финская

политика в Карелии в первой половине 1919 г. базировалась в

основном на военных соображениях, в которых карельскому сепаратизму

отводилось очень мало места.

В. Приход советской власти в Карелию

1. Период умеренных социалистов в Петрозаводске

Делая обзор заявлений российского правительства по вопросам

национальной политики, можно было бы сказать, что местные

большевистские авторитеты могли бы, согласно программе, предложить

карелам довольно смелое воплощение их надежд на дальнейшее

национальное развитие. Это вполне согласуется с представлениями тех

советских историков, согласно которым, последующее создание

национальной автономии было результатом руководящей работы

большевиков по исполнению чаяний карельского народа. В

действительности же изучение документов, посвященных

распространению власти большевиков в Карелии, полностью опровергает

это мнение.

Тот факт, что большевистская революция не оказала прямого влияния

на население сельских областей Карелии в период до начала

гражданской войны в Финляндии, можно объяснить слабостью тамошних

большевиков. От них, естественно, не ожидали того, что они за

просто так выпустят власть из рук в тех местах, где она у них была,

но лишь некоторым частям великой России удалось освободиться от их

контроля полностью. В первые недели революции лозунг "вся власть

советам" был, так сказать, письменно зафиксирован. Для бОльшей

части северо-запада России, включая и Карелию, это означало, что

реальная власть принадлежала местным советам, где противники

большевизма в общем случае превуалировали.

Рапорт, написанный в 1918 г. демонстрирует подробную картину

положения местных чиновников. В отчете для министерства иностранных

дел он сообщает, что назначенный правительством Керенского

архангельский губернатор продолжает свою деятельность, но находится

под контролем революционного комитета. Ревком состоит из несомненно

"грамотных людей", которые выполняют распоряжения правительственных

чиновников лишь в той мере, в которой находят их полезными для себя.

Такая полезность - а не подчинение - характеризует отношения с

центральным правительством. Этот шаблон применим почти ко всем

областям России. Важным исключением на севере был Мурманский порт,

где адмирал Кетлинский, командир Мурманского укрепрайона,

отреагировал на сообщение о революции в Питере объявлением себя и

всех подчиненных сторонниками нового правительства. Городской совет

также угодил через некоторое время в руки большевиков. Некоторые

мелкие местные советы в Карелии, в том числе в Кеми и Сороке по

Мурманской железной дороге, попали под власть большевиков в декабре.

Но город Петрозаводск еще длительное время оставался под управлением

не-большевистского совета.

Петрозаводский совет отреагировал на свержение временного

правительства осторожной организацией ряда мероприятий, направленных

на усиление своей власти в Олонецкой губернии. Совет собрался

8.11.1917 на общее заседание вместе с советом служащих Мурманской

железной дороги, комитетом воинских частей гарнизона Петрозаводска, и

некоторыми другими революционными органами. На совете было принято

постановление, в котором обещалась поддержка совету народных

комиссаров:

"... поскольку он (совет) дает гарантию того, что учредительное

собрание будет собрано в надлежащее время и поскольку решено, что у

второго съезда рабочих и солдатских депутатов достаточно власти в

отношениях с армией и что исполнительный комитет всероссийского

совета крестьян того же мнения."

То же постановление защищало право Петрозаводского совета

издавать законы, касающиеся внутренних дел всей губернии. На

следующий день такой-же объединенный съезд одобрил " указ о

организации государственной власти в Олонецкой губернии", который

определял пределы власти Петрозаводского совета. Должность бывшего

правительственного комиссара временного правительства (умеренный

социалист, который был назначен в начале лета, сменив на этом посту

ушедшего в марте более консервативного члена ) была усилена

назначением "комиссара по гражданским делам". В связи с этим

мероприятием Олонецкое губернское правительство перешло в руки

не-большевистских социалистов. Их первым решением было понять вопрос

о признании советского правительства неправомочным - указание на то,

что они начали склоняться к независимой политике, пока учредительное

собрание не установит систему власти в России.

Имеется очень мало данных о том, насколько успешно умеренные

социалисты управляли Олонецкой губернией. Никаких трений в

отношениях между Питером и Петрозаводском в это время не замечено.

Хотя советские историки и утверждают, что петрозаводский совет

наотрез отказался признавать советскую власть, но единственным

доказательством этому утверждению, служит, по их мнению, все то

же решение от 8 ноября, которое, как уже было сказано, было

осторожным выступлением в__п_о_д_д_е_р_ж_к_у советского

правительства. Спорный вопрос можно рассмотреть более подробно,

если принять во внимание постановление совета, сделанное за

несколько дней до большевистской революции. В нем дается оценка

социалистам - членам временного правительства в аспекте их

сотрудничества с буржуазными министрами, и выражается уверенность,

что социалисты останутся защитниками народных интересов до созыва

учредительного собрания.

2. Захват большевиками власти в Петрозаводске

Установление советской власти в этот период означало зависимость

большевиков от той группы, которая отделилась от основной партии

социалистов-революционеров, от левых эсеров, также , как и от

поддержки мелких социалистических "отколовшихся" групп. Довольно

условная и ненадежная лояльность губернских чиновников шла вразрез с

идеями Ленина о партийном или государственном устройстве, его

правительство было не в том положении, чтобы применить неограниченный

террор, кроме как в случаях явно контрреволюционных действий местных

чиновников. Ленин решил вместо этого нейтрализовать оппозицию

умеренных социалистов путем пересмотра программы партии ( например,

присвоив эсеровские позиции по земельному вопросу ), и использовать

полученную передышку для расширения партийного аппарата. Когда партия

получила достаточно пространства для маневра в вышеозначенных

областях, она приступила к захвату власти в недружественных или

критически относящихся к ней советах, и если применение насилия

указывало бы на некоторое отдаление победы большевиков, была

возможность применить его с учетом местных условий и не ставя в

известность центральный аппарат. В захвате власти в Петрозаводске

использовались две политические линии: увеличение количества

большевиков в Петрозаводском совете и призывы к умеренным

социалистам одобрить большевистское руководство.

Укрепление партийной организации большевиков в Петрозаводске

проходило с помощью питерских чиновников. Еще в ноябре большевики, по

прибытию в Петрозаводск представителя большевистского ЦК, начали

организовывать партийные ячейки на железной дороге и Александровском

заводе боеприпасов в единый партийный комитет. Вскоре большевики

получили боевые группы ( в основном из железнодорожных вохровцев ) и

контроль над Александровским заводом посредством избранных

представителей из рабочих. Обе этих группы находились, прямо или

косвенно, в зависимости от расположения к ним центральных чиновников.

Стоит заметить, что Александровский завод переживал кризисный период,

и продолжать свою деятельность лишь под руководством большевистских

членов рабочего совета было весьма затруднительно, так как они

получали указания из Питера. Признаки того, что местные партийные

функционеры находились под жестким надзором, появились в конце

декабря 1917 г.,когда большевистская группа в Петросовете объявила (

вероятно в первый раз, как будто бы ранее они не имели подобных

сведений ), что необходимо признать центральное правительство, и

выполнять его постановления, из-за чего группа воздерживается от

голосования по тем решениям, которые утверждают обратное. Можно

утверждать, опираясь на опубликованные источники, что данное

постановление было связано с сумятицей, сопровождающей процесс

создания новой системы власти.

Окончательный захват власти в Петрозаводске осуществлялся при

поддержке из Питера, тамошние большевистские чиновники были весьма

усердны в нейтрализации поддержки Учредительного Собрания в некоторых

губерниях. 14 января, за 4 дня до планируемого открытия собрания, в

Петрозаводск прибыл А.Е. Алексеев, член ЦИК всероссийской партии

большевиков, где он, согласно советским историкам, оказал важную

помощь, поучая местных большевиков. 16 января комитет партии

большевиков в Петрозаводске принял решение организовать на следующий

день уличную демонстрацию. Под давлением этого волеизъявления

исполкома рабочего совета Александровского завода, также, как и

угроз со стороны солдат, Петрозаводский совет принял 17 января

постановление, в котором излагалась та позиция большевиков, что

поддержка, оказанная Учредительному собранию, находится в зависимости

от готовности данного собрания поддержать сохранение неизменной

систему советской власти. В заявлении прозвучала косвенная поддержка

тем большевистским заявлениям, в которых утверждалось, что советы

представляют волю народа России также хорошо, как Учредительное

Собрание, если еще не лучше. Постановление также содержало пожелание

об изменении союзного правительства, и участии в нем всех

социалистических партий. Такое согласие с требованиями умеренных

социалистов очевидно имело целью уменьшение влияния не-большевистских

сил в советах и привлечение на сторону партии малоинформированных

сторонников Учредительного Собрания. После голосования некоторые

члены президиума совета сложили свои полномочия. Поздно

вечером 18-19 января, когда первое заседание Учредительного Собрания

в Питере было прекращено большевиками и их приспешниками, а их

противники насильно удалены из зала заседаний, председателем

президиума Петрозаводского совета был избран некий большевик, и два

из шести других мест в президиуме заняли его товарищи по партии.

Первым постановлением нового руководства было решение запретить все

демонстрации в Петрозаводске. Вскоре после этого оно организовало с

помощью большевиков Александровского завода отдельный отряд Красной

Гвардии, задачей которого было усмирение беспорядков, могущих

возникнуть при известии о разгоне Учредительного Собрания.

Так произошел спонтанный захват большевиками рычагов власти в

Олонецкой губернии - теперь нужно было только держать их покрепче. В

течении следующих недель возникло настоящее половодье различных

постановлений и решений, которые национализировали бОльшую часть

промышленности губернии ( в том числе Александровского завода и

Мурманской железной дороги, которые национализировались по решению

чиновников из центра ), назначали комиссаров по надзору за всеми

возможными хозяйственными и политическими субъектами, и

организовывали новое губернское правительство согласно советскому

образцу - с ревтрибуналами и комиссарами, обязанностью которых было

выявлять "саботажников".

В существующих обстоятельствах периода разрухи замена

правительственной системы новым руководством являлось первоочередным

достижением. Но резкое изменение режима заткнуло другие артерии

власти, те, которые могли бы позволить существовать оппозиции,

оставшейся вне костяка советской системы. В практическом отношении

только организации земского правления были единственным не-советским

органом власти, пользующимся достаточной поддержкой населения, и

способным конкурировать с советами. Но, поскольку большевики

захватили столицу губернии, они оказались отделенными от

единственного места, где могли бы собраться на съезд их сторонники -

эемства были слишком разобщены, чтобы оказать эффективное

сопротивление. В течении февраля-марта их организации разгонялись

одна за одной и власть переходила в руки их противников - советов.

Единственным действенным способом, с помощью которого противники

большевистского правления могли бы осуществить свои надежды, была

сама советская система. Даже в феврале 1918 г. численность

большевиков в советах была столь мала, что ставила их в зависимость

от той поддержки, что оказывали им эсеры. Только в Олонецкой губернии

левые эсеры заправляли в трех уездных советах - Олонецком,

Петрозаводском и Повенецком, а их сторонники завоевали большинство в

Петрозаводском совете. Протоколы происходившего во второй половине

февраля 1918 г. третьего съезда крестьян Олонецкой губернии, основным

решением которого было признание особого экономического положения

Олонецкой губернии, описанное в ранее в связи с другими событиями,

предоставляют описание отношений, сложившихся между большевиками и

эсерами. Согласно советскому историку Шумилову, тем

меньшевистско-эсеровские депутатам (их было около 30%), которые

пытались возражать против разгона Учредительного Собрания, затыкали

рот и вынуждали убраться с трибуны. Такое нарушение протокола было

бы невозможным без полного одобрения этих действий левыми эсерами,

поскольку те составляли большинство по сравнению с малочисленными

большевиками, и имели полную возможность воспрепятствовать этому.

Хотя многие западные историки, рассматривая события на севере и

северо-западе России, оставляют без внимания процесс становления

власти большевиков в Петрозаводске, его значения нельзя отрицать.

Захват города большевиками еще до начала гражданской войны давал

советской власти возможность контролировать территории вдоль железной

дороги к северу от Питера - может быть решающее преимущество в

последующих позднее событиях. Захват власти в Петрозаводске создал

основу для расширения советской власти на другие области Карелии и

определил последующее направление в отношениях между центральной

властью и населением районов.

3. Отношение большевиков к карелам

Поскольку захват власти в Петрозаводске коснулся в основном русскоговорящего населения, было бы полезным рассмотреть взаимоотношения большевиков с карельским населением. После подписания и ратификации весной 1918 г. Брест-Литовского мирного договора, левые эсеры вышли из состава советского правительства и начали призывать к революционной войне против Германии. Они получили настолько сильное народное одобрение в Олонце, что такой открытый переход в оппозицию поставил местное коммунистическое руководство в угрожающее положение. В конце июня 1918 г. левые эсеры получили большинство на выборах исполнительного комитета Олонецкой губернии ( исполком Петрозаводского совета ), в котором коммунистический председатель был заменен членом их партии. Но поскольку красная гвардия твердо стояла на стороне коммунистов, а исполнительному комитету не удалось сместить коммуниста, занимающего пост губернского военного комиссара, позиция левых эсеров оставалась довольно слабой, несмотря на поддержку населения в советах. Как раз перед этими событиями потерявшие свои посты в исполкоме Петрозаводского совета коммунисты, опасаясь за свою власть, дальновидно организовали маленький Петрозаводский городской совет ( который выбирали городские жители ). Городской совет организовал "военно-революционный комитет" под контролем коммунистов и проголосовал за передачу ему "неограниченной власти". Когда новость об организованном левыми эсерами мятеже 6.7.1918 г. в Москве и Петрограде дошла до Петрозаводска, красногвардейцы разоружили своих товарищей по партии и военный комиссар из коммунистов обязал находящиеся в губернии войска подчиняться только приказам, исходящим непосредственно от него или от военно-революционного комитета. В исполнение исходящих из Москвы приказов, коммунистическое меньшинство с применением воинской силы разогнало эсеровское большинство в губернском исполкоме и организовало комитет снова, назвав его (Олонецкий) губернский революционный исполнительный комитет, состав которого был целиком коммунистический. Все губернские комиссариаты преобразовали в отделения комитета и подчинили коммунистам. Таким образом коммунистическая партия пресекла попытки сопротивления советской системе изнутри так же эффективно, как устранила противников советов вне партии. Следует отметить, что эта картина захвата власти коммунистами в Олонецкой Карелии никоим образом не связана с национальным вопросом в Карелии. В действительности ничто не указывало на то обстоятельство, что политика коммунистической партии по национальному вопросу имела какое либо влияние на процесс усиления власти коммунистов в социальной и промышленной областях, который отстранил представителей всех других партий от управления Олонецкой губернией. Наоборот, эти события сами породили семена раздора.

Утверждение решения об отмене земств на заседании губернского исполнительного комитета 22.02.1918 стало только частью из ряда действий исполнительной власти, которые касались всего края, а не только районов, населенных карелами. Несмотря на это обстоятельство, данное решение появилось одновременно с организацией в Повенце съезда земских уполномоченных, на котором было принято решение добиваться независимости

Карелии и был основан комитет по подготовке всекарельского съезда для утверждения этого вопроса. Следствием конфликта между правительством и земствами стало то, что первая представительная группа карелов в Повенце, которая требовала признания прав коренного населения, как отдельной национальности, была отстранена от власти. Коммунистическая теория одобряла подобные конфликты, как само собой разумеющиеся, при создании нового правительства, которое не делало бы вид, что представляет какую-либо другую группу населения, кроме бедных: коммунистические руководители рассматривали представителей земств как классовых врагов и ликвидировали их независимо от принадлежности к какому-либо определенному земству или национальности.

Та же логика прослеживается и в других случаях столкновения

карелов и советской власти. Когда несколько сотен крестьян собрались в

Олонце в июле 1918 г., разоружили гарнизон и захватили левоэсеровских

членов уездного комитета, на подавление выступления были направлены

части красной гвардии из Петрозаводска и Лодейного поля. Впоследствии

коммунистическая печать рапортовала об этом инциденте как о победе над

кулаками - толкование, взятое на вооружение многими советскими историками. Согласно той жесткой революционной логике, которой придерживаются советские историки, оппозиция советской власти должна была существовать только вне советов, другими словами, только в качестве врагов "народа". Но, даже если рассматривать данные события взглядом догматизированного коммуниста, подавление русской красной гвардией выступления карел могло быть истолковано "неверно" с национальной точки зрения.

Какой бы ни была коммунистическая политика по отношению к внешним

противникам, раздор с левыми эсерами внутри советов угрожал также будущим отношениям с карельским населением. В той мере, в которой вес сельских советов низового уровня мог оказывать влияние, районы, населенные карелами, были на стороне эсеров, которые контролировали Повенецкий и Олонецкий уездные советы. Третий уездный совет, в котором были представлены карелы, Петрозаводский, склонялся на сторону большевиков, но среди его избирателей бОльшую часть составляли русские, населяющие окрестности губернского города; их мнение, возможно, было решающим.

С. Финские красные и Карелия в начале 1918 г.

1. Отношение социал-демократов к национальному вопросу до

гражданской войны.

В 1918 г. появилось много усердных сторонников автономии Карелии из тех финских красногвардейцев, которые бежали в Россию после гражданской войны в Финляндии. Это не было чем-то неожиданным, не только в свете того малого интереса, который финские социалисты проявляли к этой области до 1918 г., но также и в том отношении, что весь данный процесс оставался незамеченным мировым сообществом в течении многих лет. После ликвидации финских коммунистов, составлявших заметную часть населения Карелии, обвиненных в "буржуазной национальной политике" во время чисток 30-х годов, некоторым их не-коммунистическим землякам пришлось частично переоценить проделанную ими в Карелии работу. Но отсутствие исторической перспективы, также как и достаточного количества архивный материалов, до недавнего времени не способствовали такой переоценке.

До 1918 г. руководители финской социал-демократической партии

придерживались картины развития социализма в том виде, в котором ее представил немецкий теоретик Карл Каутский. Согласно этой картины они были заинтересованы в основном в социальном и промышленном кризисе и оказывали лишь поверхностное внимание т.н. национальным проблемам в своих общетеоетических построениях. Национальные идеи в их представлении были противоположны пролетарскому интернационализму, и, таким образом, бесперспективны. Но, несмотря на декларируемую партией "интернациональность", финский рабочий класс принимал активное участие в борьбе за отстаивание прав Великого княжества Финляндского при их ущемлении со стороны России. Все социалисты признавали необходимость борьбы против политики русификации, а дискуссии велись в основном вокруг вопроса о формах борьбы, приемлемых для оппозиции. Например, представители партийной верхушки, принадлежащие к сторонникам т.н. "национальной линии", время от времени высказывали претензии к непримиримым защитникам классовой борьбы в руководстве на том основании, что необходимость выступления единым фронтом против русификации оправдывает союз с другими не-социалистическими партиями. Однако сторонники интернационализма не изменили своих воззрений и пытались в своих выступлениях и публикациях провести границу между, с одной стороны, оппозицией к российской власти, и, с другой стороны, братскими чувствами к российскому народу; скрытые национальные чувства, к которому время от времени примешивались и антироссийские, были распространены в их среде более широко, чем они сами хотели бы это признать.

Впервые вопрос о Карелии приобрел политическое значение для финских социалистов в середине января 1918 г. На заседании комиссии по иностранным делам парламента, в работе которой участвовали и социалисты, был поднят вопрос об инструкциях для делегации, которая, как тогда надеялись, будет представлять Финляндию на переговорах о мире между Россией и Германией в Брест-Литовске. Комиссия склонялась к мнению, отраженному в резолюции от 23.01.1918, что Россия, признавая независимость Финляндии, в то же время будет настаивать на сохранении существовавших ранее границ. Комиссия придерживалась политики расширения, и на первое место выдвинула требование о предоставлении Финляндии выхода к какому-либо из портов Северного Ледовитого Океана. Резолюция подчеркивала желательность и других территориальных изменений, но Карелия прямо не называлась. Несмотря на это, будущее Карелии рассматривалось на комиссии, и на основании меморандума , подготовленного Сантери Алкио, можно составить представление об отношении к вопросу членов руководства социал-демократической партии. Занимавший в прошлом году пост вице-председателя парламента О.Токой и редактор газеты "Ty:omies" Е. Валпас-Хяннинен предлагали обмен некоторых прилегающих к Питеру финских территорий на Карелию. К.Х.Виик был сторонником автономии, Yрье Сирола призывал с осторожностью относиться к изменению границ. Хотя мнение по Карелии пятого представителя социалистов О.В. Куусинена не было внесено в протокол, некое рукописное приложение, найденное в его личных бумагах, указывает на то, что он приложил руку к редактированию того осторожно составленного варианта, который был принят комиссией как окончательный. Это обстоятельство подтверждает интерес группы социалистов к Карелии, и их положительное отношение к тезису о том, что карелы должны иметь возможность развиваться самостоятельно, если из присоединения к Финляндии ничего не выйдет. Но комиссия не аргументировала свои предложения об изменении границ некими национальными причинами. Просьба, касающаяся Петсамо, основывалась на невыполненном обещании царя от 1864 г., отдать Финляндии эту область взамен на территориальные уступки на юге. Та же идея была заложена в предложении Токоя и Валпас-Хяннинена о присоединении Карелии к Финляндии.

2. Карелия на переговорах с Советской Россией в феврале 1918 г.

Через несколько дней после того, как комиссия по иностранным делам

закончила свой рапорт, социалисты захватили власть в Хельсинки. Одним из первых вопросов, который новенькое красное правительство (народный комиссариат) считало необходимым урегулировать безотлагательно, были отношения с Советской Россией. Получив поддержку в перевороте, они оказались лицом к лицу с обвинениями, которые клеймили их как большевистских агентов, и правительству было необходимо достичь определенной ясности в вопросе отделения Финляндии от России. Способ, который был избран после консультаций с советской стороной, заключался в назначении российско-финского комитета по урегулированию - идея, которая планировалась и ранее, в связи с признанием советским правительством независимости Финляндиии. 31 января комиссия одобрила подготовленное уполномоченным по иностранным делам Yрье Сирола постановление, в котором общими контурами описывались основные цели Финляндии в будущих перговорах. Постановление особо не отличалось от предолжений в меморандуме комиссии по иностранным делам. Хотя народный комиссариат назначил в комитет по урегулированию пятерых представителей ( Эдвард Валпас-Хяннинен, Эдвард Гюллинг, Т.О. Арьянне, Юхо Кирвес и Оскари Токой), только двое из них - уполномоченный по снабжению Токой и уполномоченный по финансам Гюллинг - показали свою активность в обсуждении решающих вопросов на переговорах в Питере в конце февраля. Суло Вуолиёки исполнял обязанности секретаря комитета. 1 марта, примерно через 3 недели после назначения первых членов комитета, был подписан официальный договор между Финской социалистической рабочей республикой и Российской советской федеративной республикой. Та спешка, с которой переговоры были завершены, подтверждает тот факт, что одной из их целей было получение осязаемых результатов для Финляндии в глазах общественного мнения, даже ценой того, что решение важнейших вопросов было решено отложить.

Заметные различия в точках зрения разделили участников переговоров. Несмотря на присутствие общей угрозы - немецкая армия в конце февраля начала новое наступление в России, большевики занимали более сильную позицию по сравнению с финнами за столом переговоров. Финское красное правительство зависело от России из за сложного положения с продовольствием в своей стране, не говоря уже о том, что Финляндии практически нечего было предложить в обмен на благотворительность русских. Финнам осталось только напирать на "международную солидарность" - как и положено среди братьев по классу, совместно шагающих по дороге революции. Однако такое обобщение было неверным. За те месяцы, что большевики были у власти, они выработали определенные положения по организации своей деятельности, тогда как финны, в свою очередь, присоединились к революции, оставив этот вопрос без внимания. Финских красных воодушевил пример большевиков, но их представления о системе правления были далеки от диктатуры пролетариата, более всего они напоминали прямую, по швейцарскому образцу, парламентскую демократию. Строго говоря: если финны полагали себя более социалистами, чем гражданами Финляндии, непонятно, зачем они в этом качестве затеяли переговоры и заключили договор. Согласно господствующим в среде социалистов представлениям, при успехе пролетарской революции, традиционные отношения между государствами исчезнут, и будут заменены братством рабочего класса. Относительно слабая идеологическая позиция финнов видна в тех параграфах, которые рассматривают возврат конфискованного флота Финляндии. По требованию Ленина возврат был обозначен как "способствующий социализации торгового флота Финляндии", хотя никаких таких решений финские красные не принимали, ни в торговом флоте, ни в других секторах экономики Финляндии. Дополнительным подтверждением служит и принадлежащее Ленину требование заменить в тексте слова "Финская республика" на "Финская социалистическая рабочая республика". Изменение предполагало обновление конституции, которое финские революционные органы не одобрили. Не то чтобы сама такая поправка вызывала протест у руководства красных, но у них был бы повод не увязывать ее открыто с договором, что могло бы привести к негативным последствиям и изменению настроений умеренной части финского общества.

Договор в том виде, в котором он был опубликован в официальном печатном органе красных 4 марта 1918 г., давал социалистам значительные преимущества в пропагандистской борьбе против белых. Договор гарантировал Финляндии доступ к Северному Ледовитому океану через порт Петсамо, вдобавок был продекларирован ряд экономических уступок, которые касались имущества Российского государства на территории Финляндии. В качестве ответной любезности финны обязались передать русским батареи Инно на берегу Финского залива - относительно незначительная уступка. В полуофициальном пояснении, которое было опубликовано вместе с договором, содержался неприкрытый намек на то, что Советская Россия может передать Финляндии Карелию:

Пока еще не решен вопрос о том, нужно ли присоединить часть Виэна и Олонецкой Карелии к Финляндии. Такой вопрос поднимался, но был

передан в отдельный подкомитет для подготовки.

Параграф 16 договора содержал пояснение о создании вышеозначенного

подкомитета для уточнения изменения границ между Финляндией и Россией, но отдельно о Карелии сказано не было. Сразу после опубликования договора часть контролируемой красными прессы приветствовала это факт статьями, отстаивавшими присоединение Карелии к Финляндии.

Хотя в какой-то степени опубликованное пояснение к договору служило чисто пропагандистским целям, в противовес высказанному несколькими днями ранее заявлению Маннергейма о обещании освобождения Беломорской Карелии, но существует очень мало причин объявить это пояснение полностью беспочвенным. Однако сохранившиеся в Финляндии архивные данные о переговорах настолько разрознены, что не представляется возможным установить точное состояние диалога о Карелии. Русские источники того времени замалчивают положение дел, кроме короткого заявления о "добровольных уступках территории" ( передача Петсамо ) в речи Ленина на 8 съезде партии. К счастью, воспоминания двух финских участников переговоров, Оскари Токоя и Эдварда Гюллинга, дают в некоторой степени представление о консультациях по территориальному вопросу.

Воспоминания Токоя, проведшего много лет в изгнании, представляют русских в том свете, что они держались за каждую пядь обговариваемой территории. Он вспоминает, кроме того, что на встрече по передаче Петсамо Финляндии возник конфликт между русской делегацией и неким консультирующим ее профессором юриспруденции. Будучи неспособными урегулировать ситуацию на месте, финны обратились прямо в Совнарком:

Там Ленин разрешил вопрос с известной прямотой, заявив, что раз

финские товарищи хотят, чтобы граница проходила там-то и там-то,

где они себе ее представляют, ну так и проведем ее там, и вопрос

закрылся без долгих переговоров.

В воспоминаниях Токоя не содержится упоминаний о переговорах насчет Карелии. Позднее Гюллинг ссылался как минимум пару раз на переговоры по карельскому вопросу. В интерьвью газете Folkets Dagblad Politiken, датированном октябрем 1918 г. он заявил:

... обсуждался дополнительный договор, по которому, если красные

удержатся у власти, карельский вопрос был бы разрешен во всей

полноте.

В статье, написанной к 10-летию красного мятежа, Гюллинг снова подтверждает свою уверенность в том, что Финляндия получила бы в свое управление Карелию во время более поздних переговоров. Сила доказательств Гюллинга подтверждается лучше всего его собственными словами:

... само собой разумеется, что имеющиеся в виду границы не являлись границами Финляндии в том виде, в каком они были до революции - последствиями завоевательной политики царизма. Наоборот, согласно революционным принципам национальной политики были использованы новые решения, которые принимали во внимание тот факт, что к востоку от границы Финляндии живет население, родственное финнам, отделенное от Финляндии в царское время по различными надуманным причинам. Было естественным, что по достижению пролетариатом власти как в Финляндии, так и в Карельской Республике, пограничная черта между двумя братскими народами исчезла бы. Комитет по урегулированию занимался этим вопросом, но так как было важно составить договор как можно быстрее, а с другой стороны не было достаточно материалов для урегулирования вопроса, был принят только один (16-й) параграф договора, согласно которому создавался подкомитет для согласования положений об изменении границы между Россией и Финляндией. Кровавой иронией выглядят попытки пришедших к власти в Финляндии националистов и капиталистов, прикрыться названием финской народной партии, они ведь сами все это затеяли, задушив революцию в свой стране, оказав тем самым родственным Финляндии народам медвежью услугу, которой никто никогда не делал, т.е. воспрепятствовали продвижению их вперед, так, как это было задумано изначально.

Анализируя значение высказываний Гюллинга необходимо иметь в виду то обстоятельство, что положения договора по территориальному вопросу практически идентичны тем инструкциям, которые народный комиссариат одобрил для участников переговоров. В течении того короткого времени, когда велись переговоры, Гюллинг и Токой были вынуждены ограничить свои попытки, сконцентрировавшись на наиболее актуальных для Финляндии требованиях, и не могли поднять вопрос о Карелии иначе, чем второстепенный. Разумеется это не исключает той возможности, что финские участники переговоров были персонально заинтересованы карельским вопросом и пытались найти его решение. Секретарь комитета Суло Вуолийоки рассказывает в своих воспоминаниях, что перед отправкой в Питер на переговоры была доставлена просьба О.В. Куусинена сделать все возможное для того, чтобы карелы могли решить вопрос о принадлежности России или Финляндии голосованием. В действительности советские руководители могли таким образом в какой-то степени приободрить финнов - при этом ничем себя не обязывая. Но трудности, с которыми пришлось столкнуться при демаркации границ в Петсамо, прежде чем обе стороны пришли к удовлетворяющему всех соглашению, являются типичным примером явлений, которые Гюллинг опускает в своих оптимистичных публикациях. Реальными фактами остается только то, что судьба Карелии интересовала финских красных лишь в той мере, в какой они поднимали этот вопрос за столом переговоров, чтобы затем честно скормить красным газетам байку о том, что есть надежда на скорое объединение Карелии и Финляндии.

3. Планы создания колонии в Карелии

Финские красные уже почти на первой неделе гражданской войны оказались втянутыми в вооруженный конфликт на территории Карелии. Около тысячи финнов, в основном плотников и рабочих лесопилок, было занято на работах вдоль Мурманской железной дороги, между Кемью и Кандалакшей. В первых числах февраля численность финнов начала быстро расти за счет тех красных беженцев, которые устремились через границу из занятых белыми северных областей Финляндии. На некоем съезде финских рабочих в Кандалакше 3.2.1918 было принято решение и послать делегацию в Хельсинки за оружием. После бесчисленных проволочек, поезд с винтовками и патронами, выделенными советскими чиновниками с помощью финского красного правительства, прибыл в Кандалакшу 18 марта. Вооруженные этим оружием финны приобрели известность как "северная экспедиция" и именно они несут ответственность за разгром вторгшейся в Карелию в середине марта группировки белых. Но, испытывая давление со стороны советских чиновников, которые в то время пытались принудить несколько сот финнов сдать оружие, северная экспедиция была неспособна вести боевые действия за позициями Маннергейма. Представляется неясным, могли ли наспех собранные и полностью необученные красногвардейцы северной экспедиции даже при благоприятном стечении обстоятельств преодолеть трудности с транспортом и снабжением, которые препятствовали их успешному выдвижению внутрь границ Финляндии. Выпавшие на их долю случайные достижения можно в большей степени приписать карелу Ииво Ахаве. Он организовал учредительный съезд финнов 3.2. и разделил руководство северной экспедицией с финном Алексом Туорилой. Бывший унтер-офицер царской армии, Ахава имел тот опыт ведения боевых действий, которого не хватало бывшим под его командованием финнам. Так как Ахава был родом из Ухты, а его родственники поддерживали руководство KSS, в течении нескольких последующих месяцев он стал заметной фигурой в карельском движении. Некая вторая попытка организовать из финских беженцев отряд красной гвардии в южной части Мурманской железной дороги, в окрестностях Петрозаводска, была запоздалой и неэффективной.

Тем временем руководимые генералом Маннергеймом белые части в северной Финляндии теснили красных по всему фронту. Когда генерал фон дер Гольц ввел свой экспедиционный корпус в войну на стороне белых, дни красного правительства в Финляндии были сочтены. Народному комиссариату пришлось эвакуировать Хельсинки и перенести свою штаб-квартиру в Выборг. Поскольку положение изо дня в день становилось все безнадежнее, красные руководители пытались найти способ приостановить продвижение белых, или хотя бы спасти красные армии от разгрома или пленения. Возможно в надежде поднять боевой дух частей, они избрали члена народного комиссариата Куллерво Маннера главнокомандующим и наделили его диктаторскими полномочиями, но обстановка продолжала ухудшаться.

Принимая во внимание последствия немецкой интервенции, не вызывает удивления возникновение идеи обратиться за помощью к британцам, части которых заняли Мурман во второй половине марта. 8 апреля Брюс Локхарт, исполнявший в то время обязанности полуофициального представителя Англии в Москве, сообщил телеграммой в министерство иностранных дел, что в тот же день к нему прибыла делегация, представляющая социалистическое правительство Финляндии. Делегация, в состав которой входил в т.ч. Оскари Токой, попросила у союзников военной помощи в борьбе против немцев, и заявила Локхарту, что такая помощь была бы крайне желательна на северном фронте, где финская красная гвардия могла бы снабжаться напрямую из Мурмана. Локхарт заметил, что если бы бритты снабдили финнов офицерами и припасами, то они были бы полезны при обороне Мурманской железной дороги. Ответ, полученный Токоем, содержится в следующих словах телеграммы "В то время как мы охотно оказываем поддержку всем антинемецким силам, наша позиция здесь крайне неустойчива, принимая во внимание последствия японского наступления японцев на Владивосток". Между 8.4 и 18.4 Токой также имел встречу с полковником Раймондом Робинсом, представителем американского Красного Креста в Москве, на которой он просил помощи красногвардейцам в Карелии, и предложил разрешить представителям финских красных отправиться в США, где они могли бы вести агитацию против Германии среди американских финнов.

Официальная цель этой делегации не очень ясна, поскольку протоколы

народного правительства даже не содержат указаний на ее полномочия. Но,

принимая во внимание неофициальные отношения в среде красного руководства, и все более возрастающий беспорядок в деятельности правительства, отсутствие решения о организации этой делегации не является чем-то важным. То, что Локхарт подчеркивает определение "делегация", полностью исключает ту возможность, что Токой действовал самостоятельно, не поставив в известность остальных членов правительства, хотя он был одним из самых последовательных защитников идеи об обращении за помощью к союзному руководству.

После 13 апреля красное руководство признало неизбежность поражения и необходимость эвакуации красной армии для спасения ее от неминуемого разгрома. В посланном красному правительству из Питера в Выборг письме уполномоченный по иностранным делам Yрье Сирола излагает свое мнение о том, что необходимо решить вопрос об организации временного прибежища для эвакуированных либо в Карелии, либо в какой-либо области западной Сибири или восточной части России. По словам Сиролы альтернативу Карелии защищали "в особенности Гюллинг, и некоторые другие русские товарищи были того же мнения. Но данное место, по мнению Сиролы, было слишком ненадежным. Он полагал, что могут возникнуть серьезные политические трудности, особенно в том случае, если немцы совместно с белофиннами захватят Питер, и, возможно, Карелию. Гюллинг, который в то время также был в Питере, присовокупил к письму Сиролы просьбу найти разбирающихся в сельском хозяйстве людей, с тем, чтобы отправить их в районы предполагаемого размещения на предмет обследования пригодности местности к проживанию. Вскоре после этого была сформирована группа из 6 человек и была направлена в Вологду, Вятку и Пермь. Однако о результатах их деятельности, если таковые были, данных нет.

Споры о возможном подходящем месте для эвакуации продолжались много дней. Несмотря на неточность сведений о том, что красные части используются совместно с вооруженными силами союзников на Мурмане, они подозревали, что при эвакуации своей армии в Карелию возникнет ситуация, при которой им придется вступить с англичанами или русскими - или с обеими вместе - в некий союз, в котором они играли бы роль слабейшей стороны. В написанном Сиролой незадолго до этого времени более подробном меморандуме он рассматривает аргументы за и против перемещения в Карелию. Двумя важнейшими доводами против, по его мнению, являются:

... В Финляндии бытует мнение, что сейчас наиболее удобное время для захвата Карелии, но мы, вместе с англичанами и русскими, этого не допустим.

... Финляндия должна быть разделена на две зоны влияния - немецкую и английскую.

Предложение о создании колонии беженцев в Карелии победило в этих

дискуссиях прежде всего благодаря поддержке Токоя. Поскольку участие Токоя несколько преувеличено, важно также упомянуть занятость в обсуждении Yрье Сиролы и, в особенности, Эдварда Гюллнга, на всех его этапах. Помимо того, что Гюллинг работал консультантом в согласительной комиссии вместе с Токоем, он был уполномоченным по финансовым делам и ответственным за эвакуацию красного правительства из Хельсинки в Выборг. После всего этого он прибыл в Питер на переговоры наряду с Сиролой. Именно в это время Сирола отмечает в своем письме позицию Гюллига по созданию колонии именно в Карелии. Как уполномоченного по финансовым делам, Гюллинга привлекли еще и потому, что хотели заслушать его мнение о финансировании колонии. Способ, которым был принят план переселения, также заслуживает рассмотрения. Окончательный документ об эвакуации, составлены Токоем, был представлен 20.04.1918 в Выборге, на собрании членов тн хозяйственного отдела (орган, который рассматривал варианты проведения эвакуации); Токой был председателем, Гюллинг - секретарем.

После одобрения плана хозяйственным отделом, в тот же день документ передали на утверждение в народное правительство, где он и был принят окончательно.

Одобренная программа содержала решение народного правительства найти выводимым из Финляндии войскам новое местопребывание, где они были бы в безопасности и готовности к будущим сражениям. Место, выбранное для колонии, располагалось вблизи Мурманской жд, между Ладожским и Онежским озерами, или, возможно, севернее, если это позволит военная обстановка. В программе перечисляются причины, по которым была выбрана именно Карелия:

1. Территория расположена сравнительно близко к Суоми, и перемещение туда не составит проблем.

2. Климат и природные условия такие же, как в Финляндии, что

благоприятствует условиям жизни и работы.

3. Население в основном состоит из родственных финнам народов, карелов и вепсов, с которыми легко найти общий язык при решении текущих вопросов.

4. У территории широкие возможности развития, особенно в области

лесной промышленности - перемещаемое население специализируется

именно по переработке леса.

Народное правительство начало перемещать около 15000 финнов в Карелию, вместе с необходимым количеством инструментов, механизмов, пил, железнодорожного подвижного состава и другого промышленного оборудования, с помощью которого переселенцы могли бы обеспечивать себя, занимаясь сельским хозяйством и переработкой леса. Чтобы полученить землю для хозяйствования и организации самоуправления, колонистам было необходимо вести переговоры с местными советами. Получение земель, их промышленное развитие, наряду с созданием системы безопасности, были обговорены в программе переселения. Была также предпринята попытка заключить договор между местными советами и народным правительством о организации движения собственного подвижного состава по Мурманской железной дороге и мерах по улучшению процесса перевозок.

Одобренная народным правительством программа осталась невыполненной в той части, которая предусматривала переговоры с правительством Англии, из за того, что не была получена резолюция верховного руководителя Куллерво Маннера. В данной части на переговорах с правительством Англии предлагалось просить помощи в обеспечении продовольственными товарами, промышленным оборудованием, финансовой помощи, и, если понадобиться, помощи в снабжении оружием и боеприпасами. Там содержалось также следующее предупреждение:

скип

Протоколы народного правительства не сообщают, было ли получено положительное решение по вышеописанной просьбе до того, как красное правительство бежало из Выборга в Питер 26.04.1918.

План эвакуации, также как и проведенные для его осуществления предварительные исследования, проливают свет на более поздние действия группы красных финнов, имеющие отношение к Карелии. Финны, например, были заинтересованы в получении статуса самоуправления или автономии на территориях, выделяемых им под заселение. В приложении к протоколу собрания хозяйственного отдела от 20 апреля, в разделе под заголовком "Указания комитету по изучению возможностей переселения" содержится следующее:

Территория не должна быть слишком отдалена от Финляндии, оттуда

должен быть свободный доступ в Финляндию, если обстоятельства

того потребуют. Также важно не быть вовлеченными в круговорот

смены властей в России, быть связанными по рукам и ногам в море

русского народа и среди русского беспорядка. С учетом этих условий

область вблизи Мурманской ЖД представляется наилучшей. --- От

России и от Англии, в данный момент контролирующей Мурманскую ЖД,

представляется возможным получить право на создание действительно

независимой области под нашим управлением.

В итоговой части проекта говориться о договоре, который нужно заключить с местными советами для организации автономии, выделения земли и использования Мурманской ЖД. Однако поводов, по которым местные советы должны были выделять землю и передать бОльшую часть своих полномочий пришлым финнам, хотя бы и пользующимся поддержкой чиновников из центра, указанно не было. В проекте упоминается также о том, что взаимодействие с местным карельским и вепсским населением должно обойтись без трений.

Процитированный выше текст, однако, не следует понимать как указание на то, что красное руководство готовилось к длительной гражданской войне. Все красные руководители, в том числе и Токой, были убежденными социалистами и план эвакуации составлялся в расчете на международное братство трудящихся, из которого логично вытекало право всех пролетариев контролировать производительные силы и средства производства. В дискуссии по созданию колонии Yрье Сирола выразил это обоснование прав в следующих недвусмысленных выражениях: "Мы обоснуемся г_д_е н_и_б_у_д_ь и будем руководить в этом месте п_о п_р_а_в_у т_р_у_д_я_щ_и_х_с_я, К_о_м_м_у_н_о_й". Финны были уверены, что рабочие России отнесутся к ним именно таким образом. Как заметил Гюллинг, эвакуация армии и ее размещение, в конце концов только способ "сохранения живых сил революционного движения" для того, чтобы "сберечь силы для будущих сражений".

Однако красный фронт рухнул через несколько дней после одобрения программы переселения настолько быстро, что из ожидаемых 15000 беженцев только 6000 успели попасть в Россию. Вечером 26 апреля, все члены совета народных уполномоченных, кроме Гюллинга, отбыли на пароходе из Выборга в Питер. Гюллингу, который оставался с защитниками города до последнего часа, удалось избежать сдачи в плен белым, и, после нескольких месяцев пребывания на нелегальном положении, перебраться в Стокгольм в сентябре 1918 г. Поскольку организация колонии красных финнов в Карелии зависела от долговременных договоров, которые предполагалось заключить с местными советами и советским правительством, также, как, возможно, и с западными державами, которые управляли Мурманом, красные руководители предприняли немедленную попытку вывести беженцев из битком набитого Питера. Некоторая часть беженцев вскоре упала духом и вернулась в Финляндию, в Питере осталось несколько тысяч, из которых бОльшую часть перевели в мае в Буй, ок. 600 км. от Москвы, в пустые бараки на обочине проходящей через восточную Сибирь железной дороги. Поскольку окружающие условия не давали никаких возможностей для постоянной занятости, из всего этого получился всего лишь фильтрационный лагерь для безработных беженцев.

4 мая совет народных уполномоченных отправил двух представителей ( К.Е. Примус-Нюмана и Вяйно Йокинена ) в Мурман для переговоров с представителями находящихся там союзных войск. Брюс Локхарт, который в начале мая часто встречался с Токоем для переговоров, излагает в своем рапорте предложения Токоя о том, что бритты могли бы вооружить и обучить его людей для организации сопротивления немцам и белогвардейцам в северной Финляндии. Токой также говорил ему о необходимости скорейшей эвакуации красных отрядов из южной Финляндии и переброски их по Мурманской ЖД в северную Финляндию. Токой сообщил Локхарту, что Ленин обещал ему "смотреть сквозь пальцы" на все действия, предпринимаемые Англией для помощи красным финнам на Мурмане.

18 мая контр-адмирал Кемп, самый старший по званию британский военноначальник на Мурмане, направил в адмиралтейство рапорт о том, что два полномочных представителя красного правительства Финляндии прибыли на Мурман с предложением организовать защиту края от немцев и белых при помощи отрядов финской красной гвардии. В данном случае имелись в виду те 1500 красных финнов, которые находились в окрестностях Кандалакши. Адмирал Кемп признал их годными к службе солдатами и просил разрешения взять на службу 500-700 человек. Двумя днями позже адмиралтейство дало на это согласие с тем условием, что он согласует вопросы оплаты финских красных с генералом Пулом, который должен был прибыть на Мурман и принять командование всеми силами союзников на севере. На основе этого разрешения начались переговоры между британскими военными чиновниками и прибывшими из Москвы представителями пуников. В переговорах также принимали участие самоизбранные офицеры северной экспедиции Алекс Туорила и Ииво Ахава, наряду с консулами Британии, Франции, Америки и представителями русских чиновников.

Тем временем сэр Эсме Ховард, посол Англии в Стокгольме, заявил решительный протест в связи с планами приема на службу финских красногвардейцев. Он категорически возражал против участия их в боевых действиях на стороне союзников, поскольку полагал, что данное решение сведет на нет многолетние усилия вернуть британское влияние в Финляндии, так как и в Финляндии и в Швеции ощущалась сильная неприязнь к "пуникам". 25.03 вопрос был вынесен на обсуждение британского военного кабинета. Протест сэра Эсме Ховарда отвергли; мнение военного министра лорда Милнера было следующим - принимая во внимание возможность нападения со стороны Финляндии - передать в компетенцию генерала Пула формирование всех возможных воинских частей для достижения наилучшего результата. Похоже, лорд Милнер не прилагал особых усилий для того, чтобы возражения против финских красных достигли генерала Пула, но он потребовал от генерала конкретного решения, подходят они для службы или нет. Мнение лорда Миллера сообщили Пулу при его прибытии на Мурман.

Уже 28.05 было достигнуто соглашение о том, что финская красная гвардия в Карелии начинает совместные действия с союзниками, а те берут на себя обязанности по обучению, вооружению и снабжению финнов. Согласно отправленной в Англию генералом Пулом телеграммы, переговоры касались 1500 финнов, из которых 500 человек признали первоклассными, 500 - второй категории и остальных - тоже 500 - полностью негодными к службе. Новый вариант договора подписан в Мурманске 7.06 и на следующий день 12 британских офицеров, унтер-офицеров и переводчиков, 4 французских офицера и унтер-офицера вместе с руководством северной экспедиции отправились принимать командование в лагерь финнов близ Княжей Губы. Вскоре после этого данная воинская часть получила новое название "Финский легион".

Соглано одного из параграфов плана создания колонии в Карелии,

необходимо было изолировать финских красных от "российского беспорядка", но их вмешательство в российские дела росло со дня на день. В мае-июне отношения между советским правительством и союзниками быстро перешли от полного доверия к взаимным обвинениям и вооруженным столкновениям. Кроме того, перед советским правительством стояла проблема серьезных внутренних беспорядков, при подавлении которых революционный пыл возрос до такой степени, что вскоре был объявлен тн красный террор. В этих условиях финны не могли долго осуществлять политику поддержки как западных стран, так и советского правительства одновременно.

К началу июня среди финского красного руководства возникли заметные расхождения во мнениях. Первая, бОльшая по численности группа, начала, под руководством О.В. Куусинена основательную ревизию своих рядов на том основании, что данное руководство привело к поражению финский рабочий класс. Одной из причин неудач называлась собственная слабая осведомленность в "единственно правильном" революционном учении большевиков; в своем решении они делают тот вывод, что верный способ, которого следует придерживаться в будущем, это продолжать революционную борьбу в границах Финляндии в союзе с российской компартией и под ее руководством. Другая группа считала начало революции в Финляндии ошибкой, которую можно исправить только умеренной политикой соглашательства, являющейся подготовкой к парламентской республике. Большевистское крыло было уверенно, что такая политика может иметь результаты только при поддержке, ожидаемой от советских чиновников.

Следующее событие, которое затрагивало политику отношения к Карелии ярко демонстрирует относительную слабость политической позиции группировок, не признавших большевистские ценности всем сердцем. В конце мая беженцы основали в Питере свою газету "Вапаус" (Свобода). Позднее главный редактор выходившей в Хельсинки газеты "Т:у:омиэс" Эдвард Валпас-Хяннинен стал главной движущей силой в Вапаус и под его руководством газета начала пропагандировать точку зрения, противоположную большевистской. Так, газета оказывала поддержку идее о возврате к парламентской борьбе по улучшению положения финского рабочего класса. Ощущая растущую слабость перед радикальными группами, Валпас-Хяннинен опубликовал в Вапаус довольно длинную передовицу, где он провозгласил важнейшей целью современной политики начало реорганизации сложившейся системы. По мнению Валпас-Хяннинена, белое правительство Суоми конечно же было в силах прекратить угнетение финских рабочих, и к тому же позволить депутатам-социалистам вернуться в парламент. В этой статье он высказывает предположение, что в свое время советское правительство должно было бы предложить Карелию Финляндии. Но это было бы возможно только в том случае, если договор о такой передаче был бы подписан с представительным парламентским правительством, которое поддерживало бы идею о "финском законном парламенте с участием рабочих представителей".

Предложения автора, однако, не имели оснований ни в финской, ни в российской политических реальностях, и, вследствие этого, осталось неосуществленным. Вскоре после этой публикации радикальное крыло руководства беженцев прекратило поддержку Вапаус. Издание газеты прервалось на короткое время, Валпас-Хяннинен лишился поста главного редактора; в июне газета возобновила выпуск уже как рупор коммунистических идей. В конце августа представители финских беженцев провели свой съезд в Москве для подведения итогов. В дискуссии, продолжавшейся около двух недель, коммунисты одержали победу; после того, как умеренное крыло, с его идеями, было изгнано, съезд продолжил свою работу уже как учредительный съезд финской компартии.

После июня позиции умеренных в Москве и в Питере ослабли, в частности, из-за неучастия Токоя в деятельности этой группы. Согласно его рассказу, Токой в это время находился в Сибири, куда был единогласно делегирован для решения вопросов о создании колонии. Лишенный возможности достичь нужных ему территорий из-за расширяющейся гражданской войны, он вернулся в Москву, откуда был незамедлительно отправлен в следующую командировку, на этот раз в Архангельск, где надеялись получить партию бывших в употреблении пил для нужд финского пролетариата. В конце июня, когда Токой еще был в Архангельске, обитающее в Москве руководство красных финнов предприняло неудачную попытку принудить финский легион к разрыву отношений с союзниками и вернуться поездом в Питер. Поставленный перед тем же выбором, что и легионеры, Токой решил, по их примеру, остаться с союзниками. Почти сразу же после того, как союзники в начале августа взяли Архангельск, Токой, вместе с некоторыми другими красными финнами, присоединился к тн "финскому рабочему комитету", который взял на себя всю власть, поддерживая решение легиона не подчиняться исходящим от радикальной группы в Москве приказам. Тогда, в конце сентября, ЦК финской компартии издал распоряжение, согласно которому Токой сотоварищи приговаривался к смертной казни. В распоряжении говорилось, что приведение приговора в исполнение является "обязанностью каждого революционного рабочего".

В конце августа Ф.О.Линдли, британский поверенный в России, сообщил своему правительству из Архангельска, что имел встречу с Августом Весли, членом финского рабочего комитета. Согласно Линдли, Весли планировал поездку в Америку вместе с Токоем, где намеревался вербовать добровольцев из рядов финских эмигрантов, которые бы присоединились к союзникам на Мурмане, изгнали бы немцев из Финляндии, и основали бы там республику. Вероятно, наиболее интересным в рапорте Линдли является то место, где он описывает взгляды Весли на территориальные претензии Финляндии. Поддерживая общепринятую точку зрения об историческом праве Финляндии на порт в Северном Ледовитом Океане, Весли также принимал во внимание и национальный вопрос. Он полагал финнов и эстонцев родственными народами и выдвигал на первый план тот факт, что север России от Мурмана до Питера населен коренными финскими народами. Линдли замечает, что взгляды Весли на этнографические границы этой территории "не сильно отличаются" от тех, что высказывают балканские страны, а также итальянцы и чехословаки. О Весли Линдли сообщает:

... Он слишком умен, чтобы требовать или ожидать этого расширения

территории, но он надеется, что такие области как Карелия, население которой в действительности является финским, должны были бы присоединиться к независимой Финляндии.

Весли исполнял обязанности председателя финского рабочего комитета, и его заявления Линдли были, без сомнения, согласованы с Токоем, поскольку Весли позднее представил его Линдли. Хотя план поездки в Америку для вербовки добровольцев остался невыполненным, Токой, Весли и другие члены комитета постоянно рассылали союзникам заявления для передачи их западным правительствам. В конце сентября Токой и многие другие находящиеся в Архангельске красные финны отбыли морем в Карелию, где поступили на службу союзникам в финский легион. Этими действиями красные оказались разделены на две группировки. В течение следующих нескольких месяцев группа Токоя контролировала важную часть Карелии. Но и среди московских радикалов были такие личности, которые только и дожидались окончания интервенции союзников, после чего они могли бы, в свою очередь, выдвинуть вопрос о Карелии на политическую сцену.

III Попытки отделения карел во время

интервенции союзников

А Операции союзников до перемирия на западном фронте

Ту относительную легкость, с которой военные чиновники в Мурманске заполучили себе на службу красных финнов, трудно понять, не рассмотрев ее изначальную причину. Во первых, интервенция основывалась на том предположении, что стремление белофиннов занять территории в России инспирировано немцами, и, по этой причине, данному явлению необходимо воспрепятствовать. С другой стороны, слабость военных сил союзников вынуждала их вербовать боевые части из местного населения. До конца июня 1918 г. численность действовавших на севере России частей союзников была настолько ничтожна, что политические последствия от их операций вряд ли были бы настолько заметны, чтобы заслужить название "интервенция". В третьих, интервенция строилась на уверенности союзников в благословении их действий советской Россией, и в том, что выступление красных частей против Финляндии не есть в действительности руководимый из Москвы мятеж против законного правительства.

Интервенция началась с небольших по своему масштабу действий. Первыми заметными ее признаками стали те полицейские операции, которые представители союзников совместно с Мурманским советом планировали провести в конце февраля - начале марта. Тогда ожидалось, что немцы вскоре возьмут Питер и будут продвигаться вдоль железной дороги на север с целью захвата Мурманска. В последний день февраля контр-адмирал Кемп, тогдашний командующий эскадрой британского флота на Мурмане, телеграммой в Лондон просил выслать хотя бы 6000 солдат для предотвращения захвата порта противником. Несколькими днями позже, 6 марта, маленькая, около 130 человек, отдельная рота британцев, сформированная из морских пехотинцев, поселилась в бараках на берегу. Конкретных поводов высадки на берег изложено не было. В какой-то мере известно, что Кемп принял это решение не принимая во внимание общую политику союзников по отношению к России; операция предполагалась в основном местного значения, возможно для предотвращения ожидаемых беспорядков в порту. В любом случае эту акцию начали только заручившись поддержкой местного совета, которому Троцкий отдал приказ принять помощь союзников.

Мир, который подписали 3.03.1918 в Брест-Литовске Советская Россия и Германия, не устранил угрозы наступления немцев на Мурмане. Еще до 4 марта в Лондон поступили сведения о том, что немецкая экспедиционная армия направляется в Финляндию. Возобновление белофиннами военных действий в начале апреля в Карелии было расценено как первый звонок к общему немецкому наступлению. Не удивляет и тот факт, что сообщение о передаче Советской Россией Финляндии области Петсамо, вызвало серьезную озабоченность в Мурманске. Не было ясно, какому правительству советская власть передает Петсамо - белому или красному. Председатель мурманского совета выразил свой протест телеграммой в Москву в начале апреля, а адмиралтейство уполномочило 17.04.1918 объявить, что Великобритании необходимо "весьма тщательно" обследовать все передаваемые районы, находящиеся в части России, примыкающей к Финляндии с севера и востока.

Меморандум, подготовленный генерал-майором Пулом для британского военного кабинета в начале апреля, хорошо описывает то беспокойство, с которым к событиям на Мурмане относились в западных столицах. Подчеркивая факт получения телеграммы о возможности захвата Кеми финскими белогвардейцами, Пул считает необходимым организовать немедленные военные действия, которые позволили бы сохранить порт Мурманска под контролем британцев. Хотя Пул не придерживался того мнения, что финны сами по себе, без немецкого влияния, настроены враждебно по отношению к союзникам, он считал, что немцы имеют преобладающее влияние на белофиннов. Как следствие такого образа мыслей, появилось предположение о том, что немцы с помощью белофиннов попытаются захватить Мурманск и устранить британское присутствие в регионе. Пул предложил адмиралтейству организовать оккупацию порта силами десанта, и одновременно приступить к патрулированию железной дороги хотя бы до Колы, примерно 15 км. к югу.

Отношения между силами десанта и центральным правительством Советской России предполагались исключительно дружелюбными, поскольку, по мнению Пула, "Возможно получить полную поддержку Троцким наших планов на том основании, что результатом таких действий являлось бы сохранение порта для России нетронутым от всех враждебных внешних сил". Обсуждение меморандума Пула состоялось на заседании военного кабинета 12 апреля; было решено, что десант в данных условиях более чем необходим. Военный кабинет, однако, дал указания адмиралтейству выполнить "все перечисленные в меморандуме приготовления таким образом, чтобы высший офицер флота на Мурмане мог бы контролировать критическую ситуацию, буде такая возникнет". Тем временем министерство иностранных дел должно было сделать все от него зависящее для получения одобрения от советской власти.

Решение военного кабинета демонстрирует ту степень практически полной неосведомленности, в которой кабинет пребывал относительно военного присутствия Англии в регионе. Мурманский совет обратился к адмиралу Кемпу с просьбой послать войска на юг по железной дороге для отражения наступления финнов, и в первой половине апреля королевские морские пехотинцы и французские артиллеристы погрузились в эшелон и отправились в Кандалакшу, где простояли несколько недель в полном бездействии. Таким образом, вместо нескольких километров, которые планировалось патрулировать согласно предложению Пула, вооруженный поезд вторгся вглубь района примерно на 160 км. Ситуация наглядно иллюстрирует процесс развития интервенции: офицеры, которые стремились выполнить путанные указания своего начальства в суровых местных условиях, продвигались вперед быстрее, чем отданные приказы поспевали за ними. В начале мая таким же образом в рыбацкую деревню Петсамо были отправлены королевские морские пехотинцы и отряд красной гвардии; там они отразили наступление маленькой группы белофиннов.

Адмиралу Кемпу пришлось некоторое время выполнять возложенные на него задачи практически без подкреплений. Первое заметное подразделение союзников прибыло в Мурманск 23.06.1918, через два месяца после того, как финские представители прибыли туда для переговоров с союзниками о совместных действиях. Но, вместо первоначально запрашиваемых адмиралом Кемпом 6000 человек, прислали лишь 600 английских солдат, находящихся в плохом физическом состоянии - это было все, что удалось снять с западного фронта. Ими командовал генерал-майор Мейнард, которому подчинили также другие находящиеся в регионе войска - около 400 морских пехотинцев королевского флота, несколько армейских инженеров, батальон сербской пехоты и некоторое количество французских артиллеристов. Вместе с подразделением Мейнарда прибыла большая, численностью 560 человек, британская военная делегация, задачей которой было обучение чешских войск, находящихся, согласно рапорту ( в действительности неверному ), на пути из средней России в Архангельск. Как делегация, так и экспедиционные войска угодили под командование генерала Пула.

Маршевый состав не производил впечатления готовности отразить нападение, которому, как предполагалось, может подвергнуться Мурманск. По прибытию Мейнарда существовала уверенность в том, что 15000 белофиннов вот-вот нападут на Мурманскую железную дорогу между Кандалакшей и Кемью. 27.06.1918 Мейнард отправился на юг для организации первого эшелона обороны. Но вместо финнов он наткнулся на на состав русских красногвардейцев, враждебно настроенных к союзникам. Для поддержки дисциплины Мейнард разоружил их и отправил поездом обратно в Петроград. Этими своими действиями он внес вклад в разногласия между союзниками и большевиками; об этих разногласиях сообщалось и ранее.

Помимо разногласий с советским правительством, оборонительная экспедиция испытывала безнадежную потребность в людских ресурсах. За день до прибытия Мейнарда в Мурманск, 22.06.1918, Пул отправил в военное министерство телеграмму, в которой сообщал о первом соприкосновении между союзниками и карельскими сельскими жителями. Согласно рапорту некоего британского офицера, прибывшего с юга, подразделение союзников, посланное для обороны Кеми, встретило там теплый прием со стороны русского населения города. Делегация от карельского населения Вуоккиниэми, представляющая более 300 мужчин, передала союзным офицерам просьбу о получении оружия и недельных тренировок под их руководством, после чего они были бы готовы немедленно выступить против белофиннов. Кандидаты в новобранцы уже отслужили в русской армии. На некоем народном собрании 16.06.1918, жители деревни Суйкку также постановили предложить союзникам взять на службу все мужское население деревни, и вооружить его тем оружием, которое, по возможности, они выберут.

Такое положение дел весьма устраивало Мейнарда, давшего в июле команду британским офицерам организовать Карельский полк, вербовка в который прошла быстро. Во второй половине августа, когда состав полка насчитывал 1200 человек, из которых 600 были полностью готовы к службе, его отправили против захвативших весной западную и центральную часть Виэна финских добровольцев. Финский легион также принял участие в этой операции, продвигаясь на запад от Кандалакши, в то время как Карельский полк занял позиции в районе Кеми, выдвигаясь в направлении Ухты и финской границы. Эта операция, осуществленная, по словам Мейнарда, "двумя маленькими, наполовину варварскими группами вспомогательных войск", продолжалась весь сентябрь. Первого октября произошла встреча разведгрупп этих двух отрядов. Стало ясно, что их задача выполнена - белофинны были изгнаны с большей части территори Виэна.

Всего через несколько недель после того, как власть союзников распространилась на всю Виэна, по завершению общеевропейской войны, возник вопрос - стоит ли союзникам продолжать свое пребывание в северо-западной России. Даже успех интервенции выглядел огорчительным провалом первоначальных планов союзников. С их помощью в августе было создано белое русское правительство, "Верховное правительство Севера", в Архангельске. Оно было переформировано в октябре, уже как "Северное временное правительство". После приказа союзников об аресте чиновников мурманского совета в конце сентября, архангельское правительство назначило некоего русского, В. Ермолова, на пост вице-генерал-губернатора Кемского и Александровского уездов. Хотя хозяйственные причины вынудили отложить прибытие Ермолова в Мурманск до 5 ноября, местное управление было возложено на союзников. Во второй половине ноября архангельское правительство контролировало, хоть и частично, значительную часть территории вокруг Архангельска, так же как и Кольский полуостров и северную часть Карелии вплоть до Сороки, по проходящей там линии фронта.

Союзникам, в особенности британцам, было трудно думать о такой массе людей, сражавшихся вместе с ними, как об предателях, но, сама собой возникла обстановка, при которой их приходилось считать изменниками из-за сочувствия советской власти. Вместе с тем, претензии Финляндии на Карелию угрожали любому правительству в тех краях. Несмотря на неудачу финских добровольцев в попытке овладеть Виэна, финское правительство закрепилось в Ребола, жители которого проголосовали за присоединение к Финляндии в августе 1918 г. В сентябре финское правительство назначило уполномоченного по организации гражданской администрации, а в начале октября направило туда постоянный гарнизон.

За несколько дней до подписания перемирия на западном фронте генерал-майор Мейнард в одной из своих телеграмм военному министерству описал положение, которое могло бы сложиться вследствие ухода союзников, и отдельно отметил ситуацию в Карелии. По его мнению, карельское население, проживающее к северу от черты, проведенной с востока на запад через Сороку ( т.е. в основном районы, контролируемые союзниками ), полагало необходимым закрепление финских границ как "постоянных и нерушимых" в некоем договоре. Хотя у него и не было сведений из первых рук о настроениях населения, проживающего южнее этой линии, влиятельные люди в северной части Карелии рассказывали ему, что единственной целью всех карел является изгнание из страны вторгнувшихся туда войск. Из этого генерал заключал, что положение в Олонецкой Карелии должно быть таким же. С другой стороны, желание карел выступить против большевиков было неявным. Они не доверяли русским и отказывались сражаться против большевиков, а их отношение к Архангельскому белому правительству не улучшилось. Согласно Мейнарду, англичанам не следовало предпринимать попытку исправить данное положение, поскольку это вызовет недовольство карел. Но, поскольку белым русским без помощи карел невозможно было выстоять против большевиков, по мнению Мейнарда, вывод войск союзников будет способствовать улучшению отношений. Мейнард отмечает также и то, что финский легион, вне всякого сомнения, откажется выступить против большевиков.

В Содействие военной администрации союзников

попыткам карелов добиться самостоятельности

1. Попытки Карельского полка отделиться от России

Войскам союзников пришлось остановиться на зимние квартиры в Архангельске. Вывод войск с Мурмана был в большей степени стратегической, чем политической акцией. Перед Мейнардом стояла трудная задача: набюдать за состоянием войск и сохранять их боевой дух во время длинной арктической зимы. Дополнительно его положение осложняли три политические силы взаимно противоположной направленности: 1. Население Советской России, находящееся под влиянием как социалистической, так и патриотической идеологии; 2. Претензии Финляндии на территориальное расширение, находящие положительный отклик в среде национально настроенных карел, до недавних пор относившихся прохладно к таким призывам из-за близких отношений Финляндии и Германии; 3. Сопротивление со стороны чиновников белой русской администрации, не пользовавшихся совершенно никаким уважением среди местного населения, но агитировавших карел на борьбу как против Советской России, так и против Финляндии. По наступлению зимы разлад между карелами и белыми русскими, о котором сообщал Мейнард в своей телеграмме, стал расти, пока не превратился в заметную политическую проблему. Карелы арестовывали русских чиновников, пытающихся выполнять свои обязанности в населенных карелами районах. Аресты иногда сопровождались насилием.

К началу 1919 г. антирусские настроения переросли в движение за независимость, обретшее к этому времени вполне ясные черты; центром данного движения стал Карельский полк. Значение движения многократно возросло из-за того, что руководящие им карельские офицеры имели реальную власть в карельских деревнях, подкрепленную силой оружия. Белые русские чиновники оценивали ситуацию с чувством неприкрытой зависти, поскольку руководимый британскими офицерами Карельский полк напоминал им о собственных неудачах в вербовке рекрутов среди местного населения. Между октябрем и декабрем 1918 г. численность личного состава полка возросла с 1500 до 3600 человек, в то время как соответствующие цифры для русской армии составляли 359 и 943.

Распространение идей о независимости в Карельском полку - в то время как численность личного состава полка росла - частично является заслугой его командира, подполковника Вудса. Согласно Оскари Токою, Вудс был ирландцем и "горячим поборником ирландской независимости", так что подобные стремления карел нашли в его лице своего сторонника. По рассказам современников, он придумал национальный флаг Карелии: лист клевера на оранжевом поле. Такой же клевер был нашит на мундиры в качестве знака полка.

Важной фигурой в движении за независимость был упоминаемый ранее в связи с созданием финского легиона карел Ииво Ахава. После того, как Алекс Туорила, второй руководитель красных финнов, покинул британцев и перебрался в Питер, где присоединился к большевистскому крылу беженцев, Ахава потихоньку оказался среди людей, конкурировавших между собой в борьбе за власть над легионом. В начале сентября 1918 г. Ахава перешел на службу в Карельский полк офицером, хотя сохранил при этом довольно тесные отношения с красными. С помощью Токоя было получено разрешение на выпуск многотиражной газеты Карельского полка, и К. Хямяляйнен перешел из группы красных финнов в штаб полка, где помогал её изданию.

В конце 1918 г. начали происходить постепенные изменения в структуре Карельского полка. Поскольку его подразделения набирались с обширной территории, определяемой географическими особенностями местности, было понятно, что по мере продвижения военных действий на юг, следовало ожидать притока новобранцев из Олонецкой Карелии. По этой причине в конце декабря был запрещен прием новобранцев во все подразделения полка, кроме 4-го карельского батальона, действовавшего на южном направлении. 12.01.1919 было решено основать штаб батальона в деревне Ругозеро (Rukaja:rvi), куда из-под Олонца могли бы прибывать подразделения, изъявившие желание сражаться против большевиков. Такое решение поставило батальон в трудное положение, поскольку у Ругозера было общая граница с оккупированной финнами Ребола. Хотя в батальоне была группа выходцев из Ребола, присоединившиеся к нему после изгнания их финнами из родного уезда, командир батальона, несмотря на данное обстоятельство, пытался придерживаться, согласно полученным инструкциям, мирных отношений с финнами.

В то время существовало множество причин, удерживающих от обострения отношений с Финляндией. Уже в течение нескольких месяцев бойцы финского легиона высказывали желание вернуться на родину, одни из-за ностальгии, другие - из-за желания отомстить финским чиновникам. Основным препятствием к их возвращению служило то обстоятельство, что многие из них угодили бы тюрьму по обвинению в участии в гражданской войне. В районах, контролируемых союзниками, существовало опасение, что при отказе финской стороны пойти на амнистию на подходящих условиях, мирное возвращение красных финнов окажется невозможным, после этого финские легионеры возьмут власть в свои руки и вторгнутся в Финляндию. Согласно сведениям, полученным генералом Мейнардом от Примус-Нюмана, одного из руководителей красных финнов, у них были агенты, которые общались с приграничным населением Финляндии по ту сторону границы. Если верить Нюману, в Финляндии более 100000 рабочих готовы поддержать восстание, которое станет продолжением гражданской войны. Несмотря на предупреждение, полученное от союзников в декабре, в середине января Токой объявился на финской границе в сопровождении вооруженных лыжников, и потребовал на пограничной заставе, имеющей телеграфную связь с внутренними районами Финляндии, разрешения на возвращение красных финнов в страну. Полученный ответ гласил, что такое разрешение может быть получено только при условии полной и безоговорочной сдачи. Последствием этого инцидента стала телеграмма английского военного министерства Мейнарду от 7 февраля. В ней говорилось, что "важно организовать всё таким образом, чтобы исключить возможность контакта между людьми, несущими службу, и финскими частями".

Мейнард, во время поездки в Кемь, сумел частично исправить положение, наградив медалями карелов, принимавших участие в боях против белофиннов, улучшив атмосферу как в Карельском полку, так и в финском легионе. В этой поездке у него появился новый план, согласно которому полк подготавливался к переходу под русское командование после эвакуации союзников, намеченной на более поздний период того же года. Для улучшения отношений между русскими и карелами, подполковник Вудс и командир 237 пехотной бригады, в состав которой входил Карельский полк, генерал Г.Д. Прайс, решили назначить на ключевые должности в полку русских офицеров. В тот же день, 7 февраля, Мейнард встретился с Токоем и одним из руководителей красных финнов Вернером Лехтипуу. В разговоре Мейнард пригрозил прекратить попытки добиться разрешения вопроса о возвращении финнов на родину с помощью британского правительства. Через 3 дня после вышеупомянутого разговора, из письма Мейнарда становится ясно, что в случае провала переговоров по этому вопросу предполагалось создать из солдат легиона гражданскую колонию в Карелии. Несмотря на то, что ответ от финского правительства только ожидался, генерал связался с чиновниками белой русской администрации и добился их согласия на такое развитие событий. Таким необычным образом опять появилась на свет идея о создании финской колонии в Карелии, но новый поворот событий вскоре сделал выполнение этого плана бесполезным.

Решение о выводе из под управления союзников Карельского полка

выразилось прежде всего в том, что Мейнард стал проявлять внимание к пожеланиям русских чиновников, надеясь таким образом достичь некоего взаимопонимания. Подтверждение этому факту можно отыскать в рапорте, который вице-генерал-губернатор подготовил для своего начальства в Архангельске. В рапорте Ермолов отмечает более социальные, чем сепаратистские, причины восстания карел, которое он характеризует как достаточно цивилизованное по сравнению с "красным террором". Участие в боях против белофиннов наложило на карелов явное красногвардейское клеймо, но, однако, по мнению Ермолова, влияние британских офицеров и помощь союзников карельскому народу перевешивали это обстоятельство. В меморандуме отдельно отмечено то обстоятельство, что проблемы, испытываемые частями союзников, кроются в том, что попытались создать отдельные карельские подразделения, не позволив призвать карелов в русские части - союзники, например, давали карелам бОльшие пайки, чем русским. По мнению Ермолова необходимо было решать крайне аккуратно, для чего он предложил программу действий, разделенную им на три основные части:

1. Остановить распространение беспорядков.

2. С карельским народом договариваться осторожно и на основе

компромиссов.

3. Британскому военному командованию надо дать возможность выйти

из сложившейся трудной политической ситуации.

В рамках выполнения этой программы Ермолов излагает ряд конкретных

предложений:

- Отдельный Карельский полк необходимо немедленно расформировать для того, чтобы карелы утратили свое исключительное положение, льготы в снабжении ликвидируются, британские офицеры частично заменяются русскими.

- Для поднятия популярности Архангельского правительства в глазах карелов предлагается провести общую реформу гражданского управления, которая наделила бы исполнительные органы в лице земств дополнительными полномочиями, как-то распределение товаров народного потребления, посылка в районы проживания карел земских специалистов - врачей, служащих почты и телеграфа - для улучшения условий жизни.

- Строительство дорог.

- Постепенное внедрение русской полицейской и судебной системы.

- Поощрение карел к работе на Мурманской железной дороге, где они должны были бы смешаться с русским населением.

На переговорах с представителями штаба союзников 12.2.1919 Ермолов

получил одобрение многих своих предложений. Кроме всего прочего, было

согласовано следующее решение: для предотвращения распространения сепаратизма устанавливалась южная граница действий Карельского полка; Олонецкий батальон (IV карельский) полка объединялся с уже существующим под командованием британских офицеров русским батальоном, названием нового формирования должно было стать "Олонецкий батальон союзного славяно-британского легиона". Предполагалось, что новой частью будут командовать британские офицеры, но впоследствии планировалось заменить их русскими "в той степени, в которой потребуется, и при наличии необходимых кадров". Все новобранцы с юга подлежали включению в этот батальон, а жители южных деревень, уже служащие в Карельском полку, должны были быть переведены туда.

В то самое время, когда союзники приступили к выполнению вышеописанного решения, брожения в Карельском полку привели к съезду, продолжавшемуся три дня, 16, 17 и 18 февраля в Кеми. На нем присутствовали представители 10 районов Виэна и 2-х – Олонецкой Карелии. Штаб союзников получил информацию о съезде и телеграфировал в Кемь указания. Командир гарнизона в Кеми, генерал Прайс, прибыл на съезд и зачитал прибывшую из Мурманска телеграмму, в которой сообщалось о том, что руководство союзников не поддерживает никаких предложений по отделению Карелии от России, поскольку зависимость Карелии от метрополии приносит пользу обеим сторонам. Командование союзников обещало, однако, и в дальнейшем контролировать уровень прав и свобод карелов, но лишь на условии признания ими подданства России. Но, несмотря на угрозы, съезд одобрил предложение Ииво Ахава, требующее объявления Карелии независимым государством; вопрос о последующем присоединении к Финляндии или России оставлялся на рассмотрение карельского народа. Представители избрали Карельский национальный комитет из 5 членов ( председатель Егор Лесонен и члены Ииво Ахава, Алексей Маткевич, Иивана Гаврилов, Семен Епифанов ), которому поручили исполнение решений съезда. Комитет уполномочили начать переговоры “с ближайшими соседями, Северной Россией и Финляндией” для признания независимости Карелии, и послать двух представителей с той же целью на Парижскую мирную конференцию.

Из протоколов съезда становится ясно, что Ахава был доминирующей фигурой среди окружающих: он открыл съезд, выдвигал важные предложения и исполнял обязанности секретаря. Однако протоколы не раскрывают другого важного обстоятельства – а именно того, что Токой являлся руководящей фигурой, но находился он за кулисами съезда. Токой написал зачитанную Ахавой речь, содержащую все одобренные депутатами важнейшие предложения. Но поскольку Токой находился под подозрением, как главный возмутитель спокойствия из-за его внезапной авантюры на границе, он не присутствовал на съезде из осторожности. Однако один из участников съезда, депутат от Пистоярви, проживающий сейчас в Финляндии, сообщил автору этих строк при встрече, что Токой находился в ближайшей кладовке, у него иногда спрашивали совета по различным вопросам; он помогал вести протокол.

Проводимая карелами политика могла привести лишь к конфликту с белыми русскими, и, в том случае, если бы подобный конфликт возник, у руководства союзников не было бы иного выхода, кроме как встать на сторону русских. Позиция карел была ослаблена растущими у союзников опасениями в том, что многие солдаты Карельского полка имели симпатии к красным – обстоятельство, которое Ермолов ранее подчеркивал в своем рапорте. Опасения не были пустыми; так в разведрапорте от начала марта сообщалось, что Карельский полк ненадежен, и что к возможным попыткам волнений следует относиться со всей серьезностью. 3 марта 1919 г. было решено изъять у карел патроны к пулеметам и ручному оружию.

События начали развиваться негативно, когда Национальный комитет передал протоколы съезда генералу Мейнарду и просил его о помощи. Штаб союзников немедленно, 11.3.1919, поставил в известность Ермолова, находящегося в то время в Мурманске, о состоявшемся съезде, и сообщил, что провозглашение независимости свидетельствует о “полностью ошибочном представлении карел о положении в собственной стране”, а также решил, что Мейнарду необходимо рассмотреть этот вопрос во время ближайшей планируемой поездки на юг. Ермолов отправился вместе с Мейнардом, и 2 раза за время поездки совещался с ним по вопросу решения данной проблемы. Из воспоминаний Мейнарда явствует, что Ермолов призывал его подвергнуть карел жестокому наказанию – метод, который Мейнард со своей стороны отверг. Также Мейнард принял руководителей карел и заявил им решительный отказ в выполнении их просьбы на том основании, что депутаты не являлись законными представителями карельского народа, а если бы и были таковыми, районы, которые они представляли, составляли лишь одну шестую часть от территории, независимость которой они объявили. Мейнард уже дал строгие указания полковнику Вудсу прекратить политическую деятельность и поощрять карельский сепаратизм. Генерал еще верил, что положение можно исправить с помощью строгой дисциплины.

Восстание финского легиона

Чаша терпения руководства союзников по отношению к карелам переполнилась, когда в конце марта Карельский полк предпринял попытку договориться с личным составом финского легиона о организации восстания против союзников. Ранее, в конце февраля, у Мейнарда состоялась встреча с временным поверенным Англии в делах России Ф.О. Линдли, при поддержке которого он планировал оказать дипломатическое давление на правительство Финляндии с целью скорейшего возвращения солдат легиона на родину. Несмотря на решение, принятое офицерами легиона и Токоем, согласно которому планировалось ходатайствовать о посылке двух представителей легиона в Лондон, где они могли бы согласовать статус легиона с чиновниками министерства иностранных дел, беспорядки продолжались, а отправляемые Мейнардом в Лондон радиотелеграммы с требованиями разрешения проблемы становились все более резкими по содержанию. 29 марта министерство иностранных дел телеграфировало Линдли, что начат процесс возвращения на родину белофинских добровольцев, участвовавших в гражданской войне в Эстонии, и что согласно сведений, полученных из Хельсинки, этот процесс увязывается с народными выступлениями, запланированными на 10 апреля, в ходе которых Карелия потребовала бы отделения от России и присоединения к Суоми. Опасения усугублялись планами вторжения финских добровольцев в Олонецкую Карелию, хотя эти территории не имели ничего общего с районами развертывания войск союзников в Карелии. Но, сразу после отправки Линдли предупреждения в Мурманск, некий стукач союзников в финском легионе сообщил, что финн Вернер Лехтимяки планирует мятеж. Согласно донесению, Лехтимяки собирался двинуться из Кандалакши на юг, взрывая по дороге железнодорожные мосты для обеспечения безопасности, собрать поддерживающих его идею карелов и пробиваться к большевикам. Сообщение Линдли дошло до Мурманска лишь немногим раньше известия о планах мятежа, что породило уверенностьв том, что обе информации относятся к одному и тому же событию. Линдли ответили, что хотя военная администрация союзников ожидает неких серьезных действий со стороны финского легиона и Карельского полка, поскольку руководители этих подразделений явно планируют мятеж вместе, штаб союзников полностью готов к таким событиям.

Хотя Мейнард и пытался успокоить Линдли, его собственные рапорты о положении дел в военное министерство указывают на то, что планируемый Лехтимяки полномасштабный мятеж мог бы серьезно изменить всю расстановку сил союзников в Карелии и в нем могли бы принять участие 1200 солдат финского легиона и 2000 карел. Дата прямого столкновения, однако, приближалась, и Мейнард поспешил прибегнуть к посредничеству “пользующегося доверием” Токоя (приказ о аресте Токоя был уже отдан, но его успели отменить буквально за несколько минут до событий, спасших ситуацию). Заговорщики подписали бумагу, гарантирующую продолжение “мирного сосуществования” и воздержание от открытого выступления до того момента, пока не будет решен вопрос о возвращении на родину. Со своей стороны Мейнард отправил в военное министерство предложение о формировании делегации из 2-3 финнов и 2 английских офицеров для поездки в Хельсинки и переговоров с Маннергеймом об организации процесса возвращения.

То, в какой степени Карельский полк был вовлечен в заговор, не представляется возможным оценить, хотя ясно, что некоторые люди из его личного состава присоединились бы к Лехтимяки. В одном из рапортов разведки “некий карельский офицер” обвиняется в ведении пробольшевистских разговоров, собирающих большую аудиторию из лиц, поддерживающих большевиков и подозреваемых в подготовке беспорядков среди русского населения Мурмана и во многих городах по железной дороге. Были получены также сведения о некоем отдельном подразделении финской красной гвардии, прорвавшимся через фронт союзников на юге через день после предполагаемого начала восстания, что подтверждает теорию о существовании широкомасштабного плана изгнания союзников. Согласно воспоминаниям О.В. Итконена, бывшего легионера, Лехтимяки собирался действовать совместно с карелами, но затем был вынужден отказаться от первоначальных планов , поскольку убедился в том, что карелы доверяют союзникам. Хотя Мейнард был уверен, что многие из карел в данной ситуации присоединились бы к финнам, он признал позднее, что в общих чертах полк остался верен союзникам.

Какой бы не была подоплека данного события, вне всякого сомнения, заговор предоставил белым русским дополнительные аргументы в пользу ликвидации Карельского полка, как отдельной боевой единицы. В Архангельске Линдли заявил, что вербовка карел в национальные подразделения было ошибочным решением с самого начала. 6 апреля военные чиновники арестовали в Кеми Ииво Ахаву. В течение того же месяца в районах, находящихся под контролем войск союзников, были проведены широкомасштабные аресты, и в начале мая более 400 подозреваемых в связях с большевиками были высланы за линию фронта союзников в районы, занятые советскими войсками. Лехтимяки удалось беспрепятственно попасть к красным, но Ахава был застрелен в то время, когда он шел вдоль железной дороги. Согласно слухам, убийство было совершено по приказу белой русской администрации сербским отрядом. Через нескольких недель после этих событий началось повальное дезертирство, которое Мейнард связал с начавшимся на юге наступлением финских добровольцев. Но, поскольку слухи о расформировании Карельского полка ходили уже давно, карелы просто хотели избежать призыва в части, находящиеся под командованием русских. Дезертиров было столько, что из первоначального состава полка осталось лишь несколько человек. Приказ о переформировании полка был отдан 20.5.1919. Полк просуществовал до 30.6.1919 и был упразднен; карелов перевели в другие подразделения.

Так белым русским удалось ликвидировать это подразделение, созданием которого союзники признали национальную идентичность карелов как нерусского народа. Уникальная боевая часть, целиком состоящая из карел, перешла под командование русских офицеров, из личного состава бывшего Карельского полка был сформирован Карельский добровольческий батальон, который немедленно стал источником беспорядков. В первую неделю июля Мейнард и русский генерал В.В. Марушевский прибыли в Кемь и сделали заявление, угрожая карелам принудительным призывом в русские части, если те решат не подчиняться нововведениям. Эффект, произведенный выступлением генералов, трудно оценить, поскольку, согласно воспоминаниям Марушевского, отсутствие возражений у карелов следует целиком отнести на счет расквартированного в Кеми сербского батальона. Во второй половине июля между подполковником Вудсом и подчиненным ему командиром добровольческого батальона вспыхнула ссора. Вудс видел причину недавних беспорядков в отсутствии элементарной порядочности у русского офицера и обвинил его в том, что он “обращается с карелами как с неграми”. Офицер подал заявление об увольнении, которое Вудс подписал. Через несколько дней командование союзников назначило того же офицера на ту же должность, но вывело его из подчинения Вудса. Решение, принятое вопреки рекомендации Вудса нужно рассматривать как полностью политическое, поскольку подполковник являлся самым способным офицером в Северной России. Кроме того, наряду со сменой руководства, в конце сентября Карельский добровольческий батальон был полностью расформирован и его личный состав был принудительно распределен по другим частям.

Не подлежит сомнению, что после весны 1919 г. руководство союзных войск начало решительную борьбу против нарастающего сепаратизма, особенно среди служащих в воинских частях карел. Идее самоуправления грозила перспектива угаснуть, если бы карелы не нашли себе других союзников в борьбе с белыми русскими.

C. Возрождение авторитета Финляндии в Виэна

1. Попытки Финляндии и союзников найти взаимопонимание в военном вопросе

Попытки карел добиться независимости в период весна/начало лета 1919 г. остались незамеченными для финской политики. Как было доказано выше, в качестве основы для прикладной политики по отношению к Карелии рассматривалось лишь прямое военное вмешательство. События начались в ночь с 20 на 21 апреля, когда финские добровольцы перешли границу Олонецкой Карелии и тремя группами начали наступление на Петрозаводск и западный берег Онежского озера. Изначально отряд насчитывал 1000 человек, но их количество быстро возросло до 3000. Хотя правительство Финляндии официально не признавало финансирования экспедиции из государственного бюджета, в начале мая ее возглавил назначеный генеральным штабом офицер, полковник Аарне Сихво. Финские официальные лица заявляли, что поход представляет собой полностью добровольческую операцию, целью которой является помощь олонецким карелам, начавшим с оружием в руках наступление против большевиков. Осенью 1918 г. беспорядки действительно имели место в некоторых уездах, и были направлены против проводимого призыва в Красную Армию; в некоторых случаях зафиксированы обращения к финской стороне с просьбами помочь оружием.

По мере быстрого продвижения экспедиции на восток, в различных уездах Олонецкой Карелии проходили собрания; на них звучали требования народа об отделении от России и присоединении к Финляндии. Хотя собрания были организованы финнами и их активными союзниками, в ходе обсуждений прозвучало много предложений по процессу присоединения. В большинстве случаев предложения сводились к тому, что проблему необходимо обсудить на общем съезде представителей Олонецкой Карелии, или что объединение нужно проводить по образцу, одобренному Ребольским уездом в прошлом году. Согласно этому образцу, присоединенные районы оставались хозяйственно независимыми от Финляндии, а население, согласно другим предложениям, не подлежало призыву на военную службу в течение 30 лет.

В Олонце, занятом 24.04.1919, была учреждена назначенная из Финляндии комиссия. Этот, изначально состявший исключительно из финнов, орган начал свою работу с создания временного Олонецкого правительства. Туда включили только олонецких карелов, на чьи плечи возложили ношу верховной власти, однако в действительности комиссия оставила бразды правления в своих руках. Во многих случаях карелы относились к финнам положительно, и примерно 1000 карел присоединились к экспедиции с оружием в руках, но, в общем, реакции населения недоставало энтузиазма, а просоветски настроеные жители высказывали прямое недовольство. В любом случае, антисоветская реакция была настолько незначительной, что опираясь только на нее не представлялось возможным организовать сколько бы то ни было занчительное количество людей – данное обстоятельство ставило под сомнение провозглашенную цель и успех экспедиции.

Судьба операции в значительной степени зависела от настроения военных сил союзников. Они действовали на территории, примыкающей к северо-восточной оконечности окуупированных финнами уездов. Еще до прибытия на север России генерал Мейнард совершенно искренне выступал против расширения Финляндии, более того, он считал, что признание независимости Суоми может встретить определенные трудности. В начале апреля белые русские призвали его продолжить движение в южном направлении – это предоставляло более благоприятные возможности для призыва в армию. Когда Мейнард получил подтвержденную информацию о концентрации финских сил для перехода через границу, он телеграфировал в военное министерство: “финское выступление предоставляет блестящую возможность совместных действий” - подразумевался прорыв фронта большевиков к северу от Петрозаводска. Для реализации таких планов Мейнард просил военное министерство связаться с финским правительством и предложить объединить усилия. Через несколько дней финское правительство выразило готовность к приему делегации от финского легиона для обсуждения вопроса демобилизации, устранив тем самым одно из важнейших обстоятельств, препятствующих заключению договора. Однако через некоторое время Мейнард сообщил о категорических требованиях генералов Миллера и Ермолова к финнам предоставить гарантии того, что оккупация всех территорий России будет временной; вся оккупация в целом будет рассматриваться только как часть антибольшевистской компании, и что правительство Севера России оставляет за собой право размещать в занятых финнами районах к востоку от границы Финляндии столько русских, сколько потребуется. Согласно Мейнарду, Ермолов уже отправил в Хельсинки к Маннергейму курьером соответствующие документы, предлагающие совместные действия на изложенных выше условиях, и последний, в свою очередь, ответил телеграммой, в которой давал свое согласие при условии одобрения таких действий союзным командованием.

Результатом организованного западными державами дипломатического давления, связанного с признанием независимости, на Финляндию, стала телеграмма финского правительства, отправленная в начале мая в Париж, в которой кабинет подтверждал тот факт, что Олонецкая экспедиция предпринята исключительно с целью борьбы против большевиков, и что финское правительство не будет пытаться без одобрения великих держав узаконивать “fact accompli” сложившуюся ситуацию в карельском вопросе. Такое же заявение было передано и английскому правительству. Несмотря на данное обстоятельство, значение таких гарантий оставалось неясным. Исследование Яскеляйнена подчеркивает факт отсутствия у правительства “заметного желания выполнять данные Англии и Франции гарантии, касающиеся олонецкой политики”. Несмотря на такие гарантии, кабинет, однако, продолжал подготовку к аннексии Олонецкой Карелии. С той же целью руководитель экспедиции полковник Сихво предложил белым русским военнослужащим, прнимавшим участие в наступлении на Петрозаводск, покинуть те районы, где они могли бы оказаться в расположении финских войск. Не похоже, чтобы финские гарантии имели какое-либо значение как для белых русских, так и для государств запада. В конце апреля Мейнарду поступило указание не объединяться с финскими добровольцами до тех пор, пока с их стороны не будут получены соответствующие гарантии. В начале июня переговоры между представителями финских вооруженных сил и Мейнардом зашли в тупик при обсуждении вопроса о присутствии русских на освобожденных территориях.

Дополнительные сомнения в позицию Финляндии внесло то обстоятельство, что весной и в начале лета Маннергейм и генерал Юденич вели переговоры по поводу Петрограда. Лежащий в основе этих переговоров вопрос о возможных совместных действиях вызвал другие политические проблемы, вынесенные на рассмотрение западными державами в ходе Парижской мирной конференции. Вскоре после прибытия в Хельсинки, генерал Sir H.Gough, руководитель военной делегации, отправленной в Финляндию и страны Балтии, отправил своему правительству рекомендации принудить Финляндию оставаться в собственных границах. Почти в то же самое время совет министров иностранных дел в Париже сделал заявление, объявляющее крайне нежелательным любую возможность выдвижения финских войск на Питер или в любую другую часть России. В конце лета Gough изменил свое мнение, и, частично противореча требованиям своего правительства, попытался призвать руководство Финляндии присоединиться к действиям белых русских. Он продолжал поддерживать контакт с Маннергеймом и Юденичем, но его переговоры окончились неудачей из за отказа правительства адмирала Колчака в Сибири признать независимость Финляндии – условие, которое Маннергейм выставил всем участникам переговоров – а так-же из-за нежелания правительств стран союзников поддержать мероприятие материально. Несмотря на провал переговоров между Маннергеймом и Юденичем, генерал Gough продолжил в августе попытки добиться взаимопонимания между правительствами Финляндии и генерала Миллера в вопросе совместных действий в Карелии. Но тем временем развитие событий разворачивалось для участников экспедиции неудачно. Мощное наступление большевиков отбросило финских добровольцев и их карельских союзников назад, вынудив большую часть отступить за границу Финляндии в июле-августе, хотя обширные районы у границы оставались свободными от контроля красных, включая Реболу, находившуюся с прошлого года под финским управлением. Таким образом, продвижение союзников в Карелии встретило постоянный и сильный отпор со стороны Красной Армии. Важную роль сыграли финские беженцы в составе красных отрядов. Хотя Мейнард рапорты о недисциплинированном поведении финских добровольцев в Карелии, он продолжал контактировать с кадровой армией Суоми. По просьбе Мейнарда Gough предложил финскому правительству заменить добровольцев кадровыми частями, но в то-же время поставил в известность финнов о том, что данное действие не означает признания финских планов по отношению к Карелии. Вскоре после этого он организовал поездку финского капитана J.W. Snellman-а в Кемь для переговоров о режиме охраны финской границы после вывода войск союзников.

Несмотря на все обстоятельства, подготовка войск союзников к эвакуации зашла уже настолько далеко, что возможность совместных с ними действий была практически исчерпана. В то время, когда финские добровольцы потерпели поражение в южной Карелии, проводимая финским правительством внешняя политика по отношению к Карелии испытала крутой поворот. В такой обстановке стремление беломорских карел к самостоятельности представляло привлекательную альтернативу в поисках новых способов восстановления авторитета Финляндии в Карелии.

2. Создание временного комитета Беломорской Карелии в Ухте

Исчезновение со сцены Карельского полка не означало завершения попыток карел отделиться от России. Дезертиры прихватили с собой изрядное количество оружия и боеприпасов. Вследствие данного обстоятельства бОльшая часть Виэна стала “ничьей землей”, где авторитет белого русского правительства признавался лишь номинально, если вообще признавался. Поскольку британские офицеры продолжали поддерживать хорошие отношения с карельским населением, и доверяло ему охрану границы. Участие англичан в карательных операциях против карел, планируемых русскими, таким образом исключалось.

Эффективным способом давления Архангельского правительства на карел оставалось лишь снабжение продовольствием. Действующая в северной России Британская Миссия Снабжения ( British Supply Mission ), занятая доставкой продуктов из Англии и США, получила инструкции по передаче распределения доставленного продовольствия в руки русских чиновников. В Виэна поставками заведовало контролируемое русскими Кемское земское управление, на котором лежала обязанность дальнейшего распределения провизии. В рапорте British Supply Mission от апреля 1919 г. содержались сведения о заметном недовольстве, проистекающем от “несовершенства системы распределения”, и, вследствие этой причины, снабжение в Кеми было реорганизовано. Однако, согласно сведениям, полученным финским правительством, данные трудности являлись следствием проводимой русскими чиновниками политики, которая сводилась к задержке поставок продовольствия для карел в попытке вынудить местное население подчиняться директивам правительства. Поскольку несущие службу в подразделениях союзников карелы получали отдельный паек для членов семей через систему военного снабжения, у значительной части населения скопились достаточные запасы продовольствия; оперативное движение по железной дороге способствовало их увеличениию. В противном случае проводимая белыми русскими политика гладомора не была бы столь неэффективной.

В период весна-начало лета 1919 г. центр движения за автономию переместился из Карельског полка в Ухту. Последствием данного события стал заметный рост авторитета Финляндии, особенно среди карельских беженцев. Беженцы оказывали поддержку экспедиции финских добровольцев весной 1918 г. и отступили вместе с ними под давлением союзников осенью того же года. Среди беженцев росло недовольство карелами, служившими у союзников, и финскими легионерами. В конце февраля 1919 г. депутация от карельских беженцев сообщала в адресе, переданом некоему дипломатическому представителю союзных держав в Стокгольме, о наступлении большевиков в 1918 г., поддержаном командованием союзников в Мурманске, введенном в заблуждение неверными донесениями. Но когда новости о съезде в Кеми достигли Финляндии, настроения переменились. В начале апреля отец Ииво Ахава - Пааво Ахава, сообщил Карельскому национальному комитету и офицерам Карельского полка о проходившем в Финляндии съезде беженцев, и, со своей стороны, предложил организовать общий конгресс для “достижения взаимопонимания между всеми карелами”. Хотя Ииво Ахава был уже арестован, предложение было одобрено членами Карельского национального комитета; съезд решили провести в конце июня в Вуоккиниэми.

Кроме представителей Карельского полка, Карельского национального комитета и карельских беженцев в Финляндии, в съезде приняли участие депутаты от трех населенных пунктов – Вуоккиниэми, Ухтуа и Контокки. Эти представители выглядели менее политизированными по сравнению с беженцами и фронтовиками. Однако, и от местных жителей был избран один представитель в комитет из трех человек; задачей комитета была организация более представительного съезда всех депутатов от Виэна в Ухтуа через месяц. Наиболее важными из рассматриваемых на съезде вопросов были:

1. Открытие гранцы между Финляндией и Карелией

2. Снабжение товарами первой необходимости

3. Возвращение беженцев из Финляндии и обеспечение безопасности в местах их проживания.

По двум первым вопросам вынесено общее постановление: семена для весеннего сева следует приобретать в Финляндии; о желании съезда по открытию границы следует информировать финское правительство и штаб союзников. При рассмотрении вопроса о беженцах лейтенант П.Лесоев зачитал участникам съезда телеграмму Мейнарда от 28.4.1919, в которой тот требовал предоставления штабу союзников списка беженцев – возможно, на том основании, что некоторым из них военным судом были предъявлены обвинения в совершении различных преступлений. Хотя лейтенант Лесоев и другие участники съезда с пониманием относились к проблеме возвращения беженцев, окончательное решение этого вопроса было перенесено на планируемый в июле съезд. Согласование проблемы с союзным командованием поручили майору Р.Лесоеву. Ахава, со своей стороны, вызвался проделать подобную работу с финским правительством.

На следующем съезде, состоявшиемся 21.7.1919 в Ухтуа, присутствовали также выборные от Кестеньги и Пистоярви: таким образом, число представленых районов возросло до пяти. Однако карельские офицеры пытались уклониться от участия в дискуссиях, следствием которых могло бы быть вынесение резолюций, противоречащих политике союзников; из-за этого съезд не рассмотрел многие из вопросов, ради которых, он, собственно, и был созван. Лейтенант Лесоев сообщил, что предложения согласовывались со штабом союзников, последний отклонил любую возможность открытия финской границы. Штаб также просил предоставить ему список находящихся в Финляндии карельских беженцев. Хотя было заявлено о готовности финского правительства открыть границу и разрешить ввоз продуктов при условии согласования этих действий с союзниками, съезду пришлось оставить этот вопрос без рассмотрения из-за отрицательного отношения к нему союзного командования. Когда встал вопрос о избрании дополнительных представителей в Карельский народный комитет, участники съезда сочли нужным, чтобы депутаты от этих районов избрали бы новый комитет целиком на новой основе. Поскольку данное решение касалось только ноовых районов, оно целиком было оставлено на рассмотрение соответствующих выборных. Объединенный съезд закончился, так и не приняв решений по поставленным вопросам.

Второй съезд начался сразу в тот же день. Поскольку присутствовали представители только пяти районов, они формально не могли выразить недоверие карельским офицерам; также они могли предвзято рассматривать дела карельских беженцев, встав на сторону Финляндии. Депутаты избрали Комитет Беломорской Карелии из 7 человек, которому были переданы все полномочия по решению тех вопросов, которые прямо или косвенно касаются выдвинувших их районов. Вынесено постановление , гласившее “комитет немедленно после утверждения займется решением основных вопросов, сформулированых в протоколах учредительного съезда в Кеми 16-18.02.1919 г.”. Этим постановлением утверждалась, в общих чертах, независимость Карелии. Важнейшей задачей комитета стала организация спасения карелов от надвигающейся голодной смерти, организовать переговоры по открытию границы и создании системы самоуправления на местах.

Немедленно начав работу, комитет собрался на первое заседание на следующий день; председатель Карельского народного комитета Yрье Лесоев передал новому комитету протоколы старого. Избранный на съезде подкомитет подготовил 26.7.1919 открытое письмо, доставленное в конце лета в представительство союзников в Хельсинки. В письме сообщалось, что расформирование карельских воинских частей является одним из этапов проводимой союзным командованием политики, целью которой служит принудить карел под угрозой насилия принести присягу Архангельскому правительству, на что последние не могут пойти “даже под угрозой смерти”. Комитет ходатайствовал перед союзным командованием о передаче местным властям исполнительных функций, открытии границы и разрешении свободного провоза товаров из Финляндии, а также освобождения карел от службы в армии Архангельского правительства. Для решения вопроса о воинской службе предлагалось сформировать свои воинские подразделения и сражаться с большевиками под руководством карельских офицеров.

Деятельность съездов и создание комитета означают важное изменение в движении за независимость, по крайней мере, в двух направлениях. Во первых, деградировали красногвардейские тенденции в Карельском полку, на что указывает согласие представителей полка на возвращение беженцев. Ни один из членов Карельского национального комитета не был избран во временный комитет, что указывает на раскол формально беспартийного карельского общества на два лагеря. Во вторых, настроения карел стали менее антифинскими. Такое изменение можно частично объяснить осознанием необходимости поставок товаров из Финляндии. Еще одним поводом стало расформирование союзным командованием Карельского полка и передача его личного состава под командование белых русских. Все эти события привели к тому, что общественное мнение в Ухте склонялось к мысли о необходимости для карел обратиться за помощью, и даже за политическими советами, в Финляндию.

Как объяснялось ранее, политическая обстановка развивалась в направлении, ограничивающем правительство Финляндии в применении военных методов для достижения своих цеелй в Карелии столь же широко, как и ранее. Эта тенденция становится понятной из инструкций, врученых чиновнику финского министерства иностранных дел, побывавшему при сопровождении офицера связи в Кеми в конце лета для переговоров с военной администрацией союзников. Хотя основной целью поездки являлось обсуждение мер обороны от большевиков в Карелии, однако финское правительство также было озабочено напряженностью между белыми русскими и карелами. Инструкции подчеркивают жизненно важную необходимость добиться согласия генерала Мейнарда пойти на контакт с карельским временным правительством при посредничестве Финляндии и формирования сил обороны из местного населения. Единогласно в инструкции был добавлен пункт о ходатайстве к руководству союзников распределять продовольственную помощь через органы карельского временного правительства (т.е. временного комитета), и через местные комитеты во всех районах Карелии. После нескольких недель отсутствия офицер вернулся в Хельсинки с сообщением, что все усилия оказались тщетными; еще до его прибытия союзники окончательно решили передать все свои склады в введение Архангельского правительства. По просьбе уполномоченных временного комитета, изложеной в конце августа, финское правительство зарезервировало 2 000 000 марок для выдачи кредита на покупку продовольствия. Имея в резерве такую сумму, временный комитет мог проводить собственную политику, и уже осенью, после вывода основных сил союзников, был полностью независим от белых русских. Единственным важным изменением в положении Финляндии до вывода сил союзников стал ввод финских частей в волость Пораярви ( Поросозеро ) в начале сентября; население волости проголосовало за присоединение к Финляндии в июле. В отличие от Ребола, другой занятой финнами волости, Пораярви находилась в несколько ином положении, и на ее границе никогда не было войск Советской России. Также в сентябре, после подписания договоров между правительствами Англии и Финляндии, подошел к разрешению непростой вопрос о репатриации личного состава финского легиона. По рассмотрению их дел финским судом многим разрешили вернуться домой, а те, кому в Финляндии угрожало заключение, остались под защитой англичан. Впоследствии английским правительством им было дано разрешение переселиться в Канаду.

Провал переговоров между Финляндией и правительством генерала Миллера до вывода последних частей союзников в начале октября означал, что белые русские оказались между двух огней – с юга советские войска, с запада – Финляндия. Кроме полосы Мурманской железной дороги и территорий близ Онежского озера, где находились части, удерживающие фронт с красными, бОльшая часть Карелии оказалась неподконтрольна белым русским. В Олонецкой Карелии Финляндия закрепилась в Ребола и Пораярви, в то время как почти вся Виэна находилась под управлением дружественного финнам Ухтинского временного комитета. Появившись в начале оккупации союзников, карельское движение за независимость сумело выжить под новым руководством и занимало видную часть политики Финляндии вплоть до конца лета 1919 г. В последующих событиях движение проявило удивительную живучесть и продолжило свое существование после падения Архангельского правительства.

IV. Движение за независимость под защитой Финляндии

А. Основы иностранной политики Холсти

До весны 1919 г. общее нправление политики Финляндии состояло в воздерживании от военной интервенции в России, будь то поход в целах присоединения Карелии, или захват Питера для помощи белым русским. Основной причиной такого курса служили результаты состоявшихся в марте 1919 г. парламентских выборов. Социал-демократы получили 80 мест из 200 и снова стали самой большой фракцией парламента, основным желанием которой было прекратить все военные предприятия, затеваемые правительством. Партия единства и шведская партия выступали за создание королевства, и этим сильно отличались от других партий, поддерживающих республику; данное обстоятельство развязывало руки партиям центра – Крестьянскому союзу и Прогрессивной партии. Ориентированная на западные державы внешняя политика и социалистические улучшения во внутренней – такой курс поддерживали прогрессисты, вскоре ставшие ведущей силой, имевшей заметное влияние в парламенте – что слабо согласовывалось с небольшой численностью фракции (26 человек).

Авторитет Прогрессивной партии заметно возрос. Первое правительство после выборов 1919 г. возглавил разделяющий политику партии Каарло Кастрен; треть его состава являлись членами партии; через несколько дней после его формирования доктор Рудольф Холсти получил пост министра иностранных дел, увеличив тем самым число прогрессистов в правительстве до семи. Когда Кастрен 17.05.1919 ушел в отставку, подготовка к Олонецкой добровольческой экспедиции находилась уже в завершающей стадии подготовки. Новое правительство одобрило план похода, и, тем самым, взяло на себя ответственность за успех всего предприятия. Поскольку министр иностранных дел Холсти находился в Париже до конца июня, вся реальная власть сосредоточилась в руках его заместителя Лео Эрнроота. Эрнроот поддерживал восточную политику Маннергейма, идеи которого нашли отражение во внешней политике того периода. В июне положение Маннергейма ослабло из-за присвоения правительством большинства его функций. Затем пост государственного канцлера был упразднен и его заменили президентом, избираемым на выборах. 25 июля первым президентом Финляндии при голосовании в парламенте 143 голосами был избран K.J. Столберг, профессор юстиции. Его победа над Маннергеймом – генерал получил 50 голосов – означала победу кургов, считавших, что укреплять независимость Финляндии нужно без столкновений на восточной границе. Во второй половине августа было сформировано новое правительство, на этот раз под руководством сочувствующего Прогрессивной партии профессора J.H. Веннола. Холсти оставил за собой портфель министра иностранных дел. Теперь, когда разделявших взгляды партии членов правительства стало 9 из 13, мнение партии стало решающим. Однако, свободу действий ограничивала относительная слабость партии в парламенте, где она испытывала давлние как слева, так и справа. Кроме того, у Маннергейма оставался значительный авторитет и без официального государственного поста – как в армии, так и в шюцкоре.

Первую скрипку в зарубежной политике играл президент. Но, поскольку Стольберг был старым другом Рудольфа Холсти и полностью ему доверял, мнение министра иностранных дел имело решающее значение в формировании политики. В своей деятельности на посту министра Холсти руководствовался довольно нелепым положением, согласно которому отношения между Финляндией и Советской Россией должны зависеть от доброй воли западных держав, и прежде всего Англии. Англофильство Холсти, как и благосклонное отношение к его ориентированной на Англию политике, основывалось на господствующем в то время мнении, что только правительство Англии обладает достаточным авторитетом, чтобы помочь Финляндии наладить отношения с белыми русскими, и, вместе с правительством Франции, противостоять политическим интригам. Такая поддержка была необходима Холсти, поскольку он являлся сторонником политики расширения территории Финляндии. Он живо интересовался Карелией и ее народом, в программе его партии существовал пункт о заключении между Финляндией и Карелией союзного договора.

Хотя между Холсти и другими членами партии существовало единство во взглядах на народовластие и право наций на самоопределение, его дипломатический послужной список свидетельствует, что он преуспел в обосновании стратегических соображений политики территориального расширения Финляндии. Весной и летом 1919 г. он защищал Олонецкую экспедицию перед иностранными дипломатами, а ткаже требовал оккупации Олонецкой Карелии силами финской армии. По мере роста трудностей экспедиции и отдалением немедленного присоединения Карелии при помощи военных действий, Холсти начал выдвигать идею проведения референдума под контролем международных наблюдателей, на котором карелы могли бы решить свое будущее. Но ни финское правительство, ни сам Холсти не оставили целиком мысль о военной интервенции, либо силами самой Финляндии, либо вместе с союзниками и белыми русскими, что оставляло финской политике свободу маневра.

Исходя из того факта, что возможность интервенции силами кадровой финской армии значительно уменьшилась, Холсти предложил решить карельский вопрос, заключив договор с западными державами, гарантирующий безопасность Карелии. Предполагалось, что основой этого договора станет положение о проведении среди карельского населения референдума под контролем Лиги Наций. В поддержку этой общей стратегии Финляндия активно призывала карел организовывать местные органы власти, что свидетельствовывало бы о наличии у карел собственных политических задач. Именно в свете этого тезиса

становится понятной поддержка, оказанная временному комитету в 1919 г., о которой сообщалось в предыдущей главе, и попытки добиться поддержки Мейнардом требований беломорских карел. Финская помощь была оказана также Олонецкому временному правительству, бежавшему в Финляндию летом. Таким образом, автономистское движение Карелии шаг за шагом укрепляло позиции иностранной политики Финляндии, при постепенном усилении авторитета финского правительства среди карел. Главным препятствием для такой политики стало правительство генерала Миллера в Архангельске.

В. Отношения с правительством генерала Миллера

1. Изменения в характере интервенции, вызванные дипломатическими усилиями.

Вывод военных сил союзников из северной Росии происходил во время наивысшего успеха белых частей, сражавшихся с советскими войсками – Колчака в Сибири, Юденича – в Прибалтике, и Деникина – на Украине. Именно это обстоятельство следовало бы благодорить временному правительству Северной Области за то, что оно продолжало существовать осенью и в начале зимы. Советской власти необходимо было мобилизовать все имеющиеся в наличии ресурсы для противостояния угрозе, внушавшей более серьезные опасения, чем слабые армии генерала Миллера на севере. Продвижение на северном фронте замедлилось.

Достижения в укреплении позиций советского правительства в странах Балтии были неразрывно связаны с дипломатическими успехами. В октябре армия Юденича потерпела поражение, хотя казалось, что она вот-вот займет Петроград. Спасаясь от Красной Армии, Юденич был вынужден вывести свои войска за границу, в Эстонию, где эстонские власти разоружили их. Все попытки советской власти заключить мирный договор со странами Балтии до поражения Юденича окончились безрезультатно. В сентябре советское правительство направило телеграммы правительствам Финляндии и стран Балтии – Эстонии, Латвии и Литвы, предлягая начать мирные переговоры. Как Эстония, так и Латвия сообщили союзникам о своем нежелании продолжать боевые действия против советской власти без финансовой и военной помощи со стороны союзных держав. В таких обстоятельствах единственно возможным источником помощи могла бы быть Великобритания, чей флот господствовал в Балтийском море. Хотя первой реакцией Англии стала попытка принудить Эстонию прервать начавшиеся переговоры с Советской Россией, английское противодействие прекращению напряженной обстановки на море почти немедленно сошло на нет. В конце сентября Англия объявила странам Балтии о своей неготовности оказать необходимую помощь, и о том, что находящийся у власти кабинет не считает возможным “осуществлять юридическое давление на страны Балтии вопреки воле этих стран” и оставить на их рассмотрение вопрос “стоит ли организовывать какие-либо контакты с представителями советской власти, и, если стоит, то на какой основе”. Финское правительство не было удовлетворено этим расплывчатым заявлением, и решило, что возможность организовать переговоры отсутствует, поскольку западные страны не дали этому своего прямого одобрения. Правительство передало этот вопрос на рассмотрение парламенту, тот, в свою очередь, решил оставить без внимания предложения Советской России о заключении мира.

В конце октября финское правительство испытывало жесткое давление из-за недостаточной поддержки наступавшего на Петроград Юденича. Организаторами этого давления были руководители русской эмиграции и поддерживающие их лица в Париже и Лондоне, но движение не получило прямой поддержки в правительственных кругах Англии и Франции. Как The Times, так и Le Temps опубликовали статьи, в которых призывали Финляндию быть активнее, а Маннергейм всем своим личным авторитетом поддерживал интервенцию. Несмотря на это, финское правительство осталось непоколебимо, и твердо решило воздержаться от любых действий без гарантий со стороны Англии и Франции. Решение Финляндии поставило крест на судьбе Юденича, и, тем самым, устранило последнее препятствие к заключению мира в Балтийском регионе. 19 ноября было подписано перемирие между Советской Россией и Эстонией, Латвией и Литвой. 5 декабря принято решение продолжить мирные переговоры между Советской Россий и Эстонией.

Хотя Архангельскому правительству удалось осенью сохранить свои позиции, и даже улучшить их в ходе военных действий во второй половине декабря, белые армии устали от войны. Каждый день, не принесший успехов в борьбе с большевиками, приближал белое правительство к краху.

2. Борьба временного комитета против белых русских.

Только интервенция силами всей финской армии могла спасти белых русских на севере. Вероятность этого события была исчезающе мала, оно было возможно только в случае предложения генерала Миллера к Финляндиии занять Карелию и Петсамо. Финское правительство рассматривало два различных варианта интервенции: посылка кдровых частей финской армии в районы, над которыми белые желали бы установит контроль, для помощи в восстановлении порядка ( и в последнюю очередь для совместных действий ), либо организовать независимую от армии новую экспедицию добровольцев (такую-же, как и прошлым летом) целью которой стала бы оккупация Олонецкой Карелии. До конца года, однако, планы экспедиции были отложены, и правительство Финляндии приняло решение прекратить поддержку временного Олонецкого правительства. Кабинет не хотел раздувать военный конфликт с Советской Россией в южной части Карелии, поскольку существовала возможность с минимальным риском усилить позиции Финляндии в северных частях страны и организовать эффективное контрнаступление совместно с генералом Миллером. Переговоры о планах совместых действий велись, в основном, представителем Финляндии в Мурманском регионе, офицером связи, капитаном J.W. Снеллманом, и финским консулом Ээро Лампио. Еще до ухода союзников англичане предлагали белым русским приступить к переговорам о помощи с сочувственно настроенными кругами Финляндии, даже если при этом придется пообещать территориальные уступки. Сербским батальонам, несущим службу на севере, также необходимо было вернуться домой осенью. Поскольку представлялось проблематичным направить финские войска на передовую, русские надеялись на то, что им можно будет поручить патрулирование раойнов Кеми и Кандалакши. Рапорты, поступающие в правительство Финляндии в октябре и начале ноября, давали основание надеяться на уступки русских, что поставило бы стороны в положение, благоприятствующее заключению договора. Лампио сообщал в своем докладе к Ермолову о неоходимости переноса финской границы, поскольку “только по причине охраны границы наш парламент может дать разрешение на пересечение рубежей России кадровыми войсками”. Согласно Лампио, положение белых русских было настолько угрожающим, что они должны были принять предложение Финляндии, формально подлежащее рассмотрению будущим Учредительным Собранием позднее. Финляндия могла бы получить во владение часть Кольского полуострова и Карелию, по крайней мере районы с проживающим карелоязычным населением.

Лампио стоит поставить в заслугу не только достижение компромисса в вопросе о территориальных уступках, но и решение других проблем, беспокоивших осенью население Суоми. Важная уступка касалась насильственного призыва карел в русскую армию. В октябре командующий мурманским фронтом генерал Скобельцин отдал приказ мужскому населению Повенецкого уезда прибыть в Ребола 25.10 для мобилизации. В ответ на просьбу финского правительства приказ был отменен для жителей Ребола, Поросозера и Линдозера.

Во второй половине ноября отношения между Архангельском и Хельсинки заметно ухудшились из-за просьбы Миллера отозвать Лампио и отменить запрос о помощи силами финской армии. Главной причиной этих осложнений, как можно заключить, было нежелание генерала позволить Финляндии поддерживать временный Ухтинский комитет. Поводом к отзыву послужило то обстоятельство, что русские официальные власти арестовали курьера, перевозившего письмо от Лампио к временному комитету. Из текста конфискованного письма стало ясно, что консул призывает карел публично заявить о разрыве с Россией. В то же время, снабжение временного комитета финским продовольствием свело на нет попытки белых русских заполучить карел в свои части. В приказе о мобилизации, вышедшем во время вывода союзных войск, содержится положение, согласно которому населенные пункты, не проведшие мобилизацию, лишаются продовольственного снабжения. Как при бывшей царской власти сельские общины были связаны коллективной ответственностью при выплате налогов, также и населенные пункты несли ответственность за мобилизацию. Протесты не заставили себя ждать, и в Княжую были посланы сербские части для подавления волнений. Поскольку проблемы с призывом новобранцев могли угрожать положению на фронте, нет ничего удивительного в том, что белые попытались занять твердую антифинскую позицию.

Временный комитет решительно сопротивлялся принудительному призыву в армию. На первой неделе ноября комитет сообщил в Хельсинки, что белые русские расстреливают, сажают и отправляют на фронт всех карелов, попавших к ним в руки. Комитет просил правительство Финляндии предпринять все возможные меры для прекращения “работы с гражданским населением”, проводимой правительством Севера России, поскольку комитет опасался того, что “если не найдется мирного способа прекратить террор, организованный вышеупомянутой республикой и ее чиновниками, между Беломорской Карелией и Северной Россией, несмотря на попытки временного комитета этому воспрепятствовать, может разгореться конфликт, более напоминающий военные действия, каковые могут привести к уничтожению обеих сторон”. Чуть меньше, чем через две недели после этого сообщения, когда непрерывные рапорты о продвижении русских войск достигли Ухтуа, карелы телеграфировали финскому правительству просьбу заявит протест Архангельскому правительству, поскольку, если русские войска вторгнутся в Карелию, “на борьбу с ними поднимется каждый карел”. В конце ноября зафиксированно несколько небольших столкновений между карелами и белыми русскими, но впоследствии положение несколько нормализовалось.

В ответ на запросы, поступающие в правительство, Холсти направил официальный протест находящемуся в Хельсинки представителю белых русских. В нем было заявлено, что если действия русских вынудят карел взяться за оружик, финскому правительству будет сложно, учитывая настроения в финском обществе, воспрепятствовать добровольцам, желающим помочь карельским братьям. Дополнительно в ноте содержались угрозы того плана, что действия против карел могут вынудить финское правительство рассматривать в новом свете ту помощь, которую оно оказывает тысячам русских беженцев, живущим в Финляндии.

Положение архангельских чиновников было особенно сложным, поскольку осенью они вынуждены были защищать Мурманскую железную дорогу от нападений красных партизан; в состав партизанских отрядов входили дезертиры из финского легиона, действовавшие по своему пониманию обстановки. Несмотря на предупреждения финского правительства, Архангельская власть решила действовать, для того, чтобы обезопасить себя от возможного наступления карел на железную дорогу ( временный комитет, со своей стороны, предпринимал попытки возврата территорий, которые он считал своими, и посылал во второй половине ноября вооруженные группы в попытках разоружить большой партизанский отряд в районе Оуланги, руководимый Поспеловым ). Патрули отправлялись вдоль линии Кестеньга-Паанаярви-Рукаярви. Часть населения бежала при их приближении, но карелам удалось организовать сопротивление. В конце декабря барон Эмиль фон Тизенгаузен, комендант Кемского района, выдвинулся во главе некоторого количества войск в сторону Кестеньги, где он оставил часть своего отряда для несения службы, а сам проследовал далее, на юг, в направлении Ухтуа. В столкновении при Тунгозере (=Кананайнен) с карелами Тизенгаузен попал в плен вместе с частью своих людей, и его конвоировали в Ухтуа. Карелы заняли Кестеньгу и захватили более 80 пленных.

Серьезность этого инцидента оказала воздействие как на карелов, так и на русских. Командир белый частей в Мурманском крае, полковник Шодовский, запретил своим частям продвижение на юг, и отправил карелам заверения в том, что целью перемещения войск является только защита железной дороги от диверсий. Со своей стороны, временный комитет направил ноту генералу Миллеру, предлагая отвести русские войска с территории, контролируемой комитетом и организовать переговоры по обмену пленными.

В январе-феврале 1920 г. генерал Миллер предпринял безуспешную попытку найти способ прорыва фронта с красными. Об этом свиделельствует его умеренная позиция, занятая в вопросе удовлетворения требований карел. В ответе на ноту временного комитета Миллер заверил карел в том, что основная задача его правительства совпадает с желаниями карельского населения, а именно “сохранить мир и спокойную жизнь в регионе”, тем самым предоставляя населению широкие возможности для развития. В том же документе он сообщил о назначении представителей из Архангельска для переговоров с временным комитетом. Согласно рапорту, отправленному английским офицером из Архангльска в военное министерство 29.01, Миллер направил генерала Клюева, заместителя начальника штаба по тылу, в Карелию, уполномочив его признать автономию местного населения.

В то время, когда генерал Миллер, принуждаемый безнадежным положением на фронтах, занял благожелательную позицию по отношению к карелам, финское правительство начало действовать активнее, стремясь обернуть положение дел к большей выгоде для Финляндии. Во второй половине декабря генерал Миллер направил правительству Суоми предложение по организации прямого телеграфного сообщения между Хельсинки и северной Россией. Финское правительство согласилось с таким предложением и решило направить в Петсамо техников для реонта находящейся там телеграфной линии. Почти сразу же возникло, однако, и новое решение – послать вместе с техниками войска. Холсти заявил генералу Миллеру, что финские части направляются в Петсамо для охраны принадлежащего Финляндии имущества, а не для оккупации района. Несмотря на резкие протесты Миллера – он не мог воспрепятствовать этой экспедиции силой – финны заняли Петсамо 10.02.1920, не встретив сопротивления.

Имеются конкретные доказательства того, что успехи карел при отражении нападения белых русских дали Холсти повод надеяться на новые переговоры между временным комитетом и генералом Миллером о заключении договора, позволившему бы Виэна отделиться от России. Делегация временного комитета прибыла в Хельсинки для проведения консультаций по будущим переговорам. Холсти принял членов делегации и изложил им рекомендации, являющиеся, по сути, полуофициальным объявлением такой политики.

- У комитета есть все основания заключить постоянный мир с Северной Россией, особенно, если правительство Севера России прекратит враждебные действия, а Ухтинский комитет приложит все усилия для поддержания мира и порядка в подконтрольных ему уездах. Во вторых, правительство Севера России должно признать власть комитета в этих уездах, и в третьих, правительство Севера России должно признать за жителями этих уездов их право на свободное самоопределение в будущем. В дополнение к вышесказанному, у комитета есть повод требовать права свободного передвижения до одного из портов на побережье Белого моря, что облегчило бы доставку товаров в самые восточные из находящихся под управлением комитета уездов.

Может быть именно рекомедации Холсти стали той причиной, из-за которой заключение договора между карелами и белыми русскими не состоялось. Временный комитет во второй половине февраля телеграфировал финскому правительству, что русские не признают комитет, и заинтересованы лишь в совместной борьбе против большевиков.

Время, удобное для заключения договора с белыми русскими, прошло впустую. Генерал Миллер оставил Архангельск 19.02.1920 и планировал продолжить сражаться на Мрумане. Сообщение о его прибытии вызвало, однако, мятеж в Мурманске, где 21.02 признали советскую власть. Потеряв свою основную базу, белые войска рассеялись по южной Карелии мелкими группами. Некоторые сдавались красным. Другие пытались прорваться в Финляндию, или в занятые финнами Ребола и Пораярви, сообщая о преследуемых их красных частях и прося помощи. Вскоре отдельные части красных войск вступили в соприкосновение с авангардом финской армии в Пораярви, что осложнило и без того опасное положение. Первым следствием из поражения белого правительства Севера России стало непосредственное военное столкновение между Фнляндией и советской Россией. Данное обстоятельство повлияло на решение Суоми найти мирный выход из сложившейся ситуации.

C. Финская политика “мирной аннексии”

За длительный период натянутых отношений между белым правительством и Ухтинским временным комитетом, последний превратился в настоящий административный орган. Волости, стоящие у его основания – Контокки, Вокнавлок, Ухтуа, Пистярви и Кестеньга – изначально были слабо связаны между собой. Память о боях 1918 г., и, особенно, разногласия между руководителями Ухтуа и бывшими солдатами Карельского полка из Вокнаволока только усиливали взаимные подозрения. Даже еще в октябре 1919 г. существовала неопределенность в том, будет ли Кестеньга, самая активная волость, чьему примеру следовали многие другие сёла Виэна, оказывать в дальнейшем поддержку комитету. В октябре и ноябре комитет поддержали Оуланга, Кимасозеро и некоторые из населенных пунктов волости Юшкозеро, вследствие чего размер территории вырос до 8 волостей.

Отчёт о деятельности временного комитета содержится в рапорте некоего наблюдателя, командированного в Ухтуа в январе 1920 г. Карельским просветительским обществом (KSS). После этой даты были получены официальные просьбы о присоединении к комитету еще четырех волостей – Войярви, Тунгуа, Кевяттямя-ярви, Ругозеро; также часть населения Витсатайпале и Паанаярви объявила о своей поддержке комитета. В качестве места собраний и общеадминистративного центра комитет избрал здание бывшей учительской семинарии в Ухтуа. Комитет имел самую примитивную административную структуру. Председателем комитета стал житель Ухтуа Антти Виэрема, а сам комитет был поделен на четыре подразделения, по три человека в каждом; каждому подразделению достался широкий фронт работ:

1. Отдел, отвечающий за военную, юридическую, организационную и медицинскую деятельность, а также за содержание военнопленных – Яакко Похьёла, Антти Виэрема и Васселей Котаниэми.

2. Финансовый и счётно-ревизионный отдел, торговля и снабжение – Ииво Ринне, Юрьё Мякеля и Васселей Ретанен.

3. Библиотеки, школы, переписи, проведение выборов, внутренние и иностранные дела, сельское хозяйство – Ласари Сергеефф, О.А. Лоухикоски, Микко Пестрикофф.

4. Транспорт, общественные работы, государственная собственность, организация работы комитета – Васселей Каллинен, Хуоти Синикиви и Хаттарина Пелтониэми.

В рапорте, описывающем общее заседание всех отделов, дополнительно отмечено, что данное заседание было собрано по причине того, что “среди уполномоченных оказалось довольно много непригодных к работе людей”. На заседании стало ясно, что комитет нуждается в упорядочении своей структуры. Для достижения этого было решено созвать съезд карельских представителей не во второй половине января, а в третью неделю марта в Ухтуа. Каждый житель территории, управляемый временным комитетом, старше 18 лет имел право участвовать в выборе представителей от волостей. В листовке, распространенной в связи с выборами, отмечалось, что целю деятельности комитета является отделение Карелии от России и создание независимого политического образования, которое могло бы обеспечить мирную жизнь народа. Невозможно точно установить роль консультантов из Финляндии в организации выборов, но, вне сомнения, укрепление власти временного комитета вследствие проведения всеобщих выборов отвечало проводимой Финляндией политике.

Сравнительно трудно определить, в какой степени деятельность временного комитета определялись авторитетом и влиянием Суоми. Обязанности финского представителя в Ухтуа исполнял с сентября 1919 г. по март 1920 г. Т.Туйску. В течении осени иначала зимы в помощь Туйску было направлено три или четыре гражданина Финляндии, но, по неустановленным причинам, он ни с кем не сработался, и отослал всех, кроме одного человека ( техник Хелосало ), обратно, всячески подчеркивая при этом свою руководящую роль. Согласно характеристике, составленой Лампио, консулом Мурмана, Туйску часто беспричинно критиковал правительство за его действия и даже заявлял о том, что сам справился бы лучше. Из-за таких выходок он лишился того авторитета среди проживающих в Суоми карел, каковой имелся при назначении его на должность. Руководство KSS, таким образом, было настолько недовольно деятельностью Туйску, что постановило направить финскому правительству отдельное заявление о его отзыве ( заявление, однако, так и не было направлено, возможно вследствие того, что Туйску должен был быть отозван в любом случае). Эти факты подтверждаются также озабоченностью Туйску предоставить свои действия в выгодном для него свете; для этого он даже пытался взять на себя обязанности председателя на совещании временного комитета.

Вследствие всего изложенного созадалась ситуация, при которой действия полуофициального представителя финского правительства стали препятствием для распространения авторитета других финнов. Исходя из такого предположения, следовало бы поточнее установить детали той деятельности, которую Туйску пытался проводить самостоятельно. Предложения Туйску, составленные им для временного комитета и финского правительства осенью 1919 г. предполагали автономный статус Карелии:

... Главной задачей финского правительства и его представителей во временном комитете Беломорской Карелии является достижение правового статуса и международного признания отделения Карелии от бывшего Российского государства. И, в том случае, если референдум в Карелии решит передать Финляндии ведение дел во внешнеполитической сфере, добиваться, чтобы окончательное и полное присоединение к Суоми происходило только постепенно, по мере развития культурных, хозяйственных и общественных условий, и в том случае, если население само этого потребует.

Хотя на сохранившемся в архиве проекте программы стоит пометка “не одобренно”, без сомнения, данный проект, также, как и другие рапорты Туйску, дает полную картину того будущего, которое он планировал, удайся ему подчинить себе временный комитет. Несомненно, он также рассматривал такой вариант как гуманное решение, отвечающее потребностям карел. С точки зрения финского правительства, проект был составлен с перспективой, целью которой, по словам одного из финских консультантов в Ухтуа, была “мирная ... аннексия”.

В январе намечается переломный момент в сфере влияния Финляндии на временный комитет. По окончании периода “диктатуры” Туйску, комитет в январе решил ходатайствовать о помощи к главе KSS Алекси Митро и Пааво Ахава, поскольку они были связаны с организацией съезда , на котором предыдущим летом было принято решение о реорганизации комитета. Вместе с тем была направлена делегация в Хельсинки для консультаций с правительством Финляндии о политике на переговорах с представителями Миллера. В конце января Туйску отправился в Хельсинки, где нанял финского юриста Е.А. Аалто на пост секретаря комитета. Основной задачей Аалто была помощь в составлении проектов постановлений и обеспечение их юридической правильности. Кроме того, некий финский врач направился в Ухтуа для улучшения ситуации со здравоохранением. Хотя политика, проводимая Финляндией, и пыталась подтолкнуть карел к независимости, однако незаметно, что авторитет Суоми использовался бы в качестве средства принуждения карел присвоить себе те ценности, которыми они не обладали. Положительное отношение к помощи финнов объяснялось не усилиями Туйску и прочих, а просто угрозой голода: из Финляндии доставлялось продовольствие, в котором население остро нуждалось.

Поддержка временного комитета являлась частью масштабной политики, направленной на склонение в свою сторону общественного мнения карел. Это подтверждает и и иностранный источник, находившийся тогда в исключительно выгодном положении, Английское Военное Представительство в восточной Финляндии (East Finland Mission ), который давл оценки событиям и усилиям Финляндии. Военное представительство являлось разведывательным подразделением, в задачу которого входило наблюдение за военными действиями на севере России после вывода сил союзников из Мурмана. Пользуясь расположением к себе финского правительства, сотрудники миссии могли наблюдать за за контактами с Архангельском и посещать Карелию. Рапорты представительства в восточной Финляндии подчеркивают “политику мирного вторжения”, которая особенно касалась уездов Ребола и Пораярви. Было сделано все возможное для прекращения контактов жителей этих уездов с районами, находившимися под управлением русских. Например, одним из способов достижения поставленной задачи стал карантин по причине оспы в деревнях на восточной стороне; расследование, проведенное представительством, не выявило никаких следов заболевания в районах, якобы пораженных болезнью. В рапортах также дается оценка того обстоятельства, что помощь, оказываемая Финляндией, предоставляется не безвозмездно, а часто путем обмена на право вырубки леса – при этом население об этом не знает. Несмотря на подобные оценки, результатом финского управления стали довольно сильные изменеия, положительные стороны которых, однако, описаны в рапортах довольно невнятно.

Достойно внимания и то обстоятельство, что в рапортах практически нет упоминаний о политике распространения влияния Суоми на другие районы Олонецкой Карелии, кроме, разве что, одного или двух уездов ( Кимасярви и Рукаярви ), присоединившихся к временному комитету. Запрет на передвижение между территориями, контролируемыми Финляндей, и восточными уездами даже уменьшил ценность проведенных Суоми реформ; результатом запрета стало также сильное недовольство других жителей Олонецкой Карелии. Финское правительство строило свою политику “мирной аннексии”в расчёте на временный комитет, а также Ребола и Пораярви. Подтверждением этому служит решение финского кабинета, принятое в декабре 1919 г., о прекращении оказания помощи Олонецкому правительству в изгнании. Однако в январе 1920 г. правительство одобрило сохранение правительства беженцев, принимая во внимание ту роль, которую они могли бы сыграть на международном уровне при решении карельского вопроса.

Поддержка временного комитета в его отношениях с белыми очень удачно сказалась на авторитете Финляндии. Однако положение дел резко изменилось в феврале 1920 г., после падения Мурманска и Архангельска, следствием чего стало непосредственное соприкосновение армий Финляндии и Советской России. После двух незначительных столкновений 29.02 начались боевые действия в Пораярви, продолжавшиеся две с половиной недели. Финским ополченцам пришлось отступить и позволить советским войскам занять деревни Янкя-ярви и Соутярви.

D. Решение о начале мирных переговоров.

Еще до начала конфликта между русскими и финскими частями в Пораярви обстановка вынудила правительство Финляндии к активности. Бездействие в данной ситуации означало бы возникновение угрозы широкомасштабной войны – обстоятельства, которому ранее не придавалось особого значения. После непродолжительных консультаций с комитетом парламента по иностранным делам Холсти 28.02 радиотелеграфировал ноту, адресованную советскому правительству. В ней финское правительство сообщало о своей готовности интернировать части белых русских, нашедших убежище в Ребола и Пораярви, и воспрепятствовать их враждебным действиям против советских войск. Белым подразделениям предлагалась возможность пересечь финскую границу, сдав оружие. Со своей стороны финское правительство ожидало от советского правительства приказа красным частям в Олонецкой Карелии уважать право карельского народа на самоопределение и прекратить оккупацию этих двух волостей. Дополнительно финское правительство сочло необходимым потребовать запрета вторжения советских войск в другие области Карелии, население которых поддержало самоопределение. Правительство Суоми, со своей стороны, было готово гарантировать международный статус Ребола и Пораярви, пока переговоры не закончатся заключением окончательного мира между Советской Россией и Финляндией. Несмотря на косвенную манеру изложения, именно употребление слов “paix définitive” (окончательный мир) в финской ноте указывало на готовность правительства Финляндии к началу переговоров о перемирии.

Прочтение ноты советским правительством полностью оправдало ожидания. В своем ответе финскому правительству комиссар иностранных дел Г. Чичерин протестовал против присутствия финских частей в Ребола и Пораярви, но поддержал запрет вторжения красных войск на территорию этих двух волостей. В ноте отвергалось утверждение о невозможности советских властей оккупировать другие районы Карелии, и пояснялось, что финское предложение по предотвращению конфликта в Ребола-Пораярви одобряется исключительно на временной основе, и только при соблюдении условия разоружения соединений белых русских и немедленной организации переговоров между Финляндией и Советской Россией.

Однако оставалось неясным, на основании чего начинать переговоры о перемирии. Потребовался оживленный обмен нотами, прежде чем советское правительство во второй половине марта отдало приказ на вывод войск из деревень Янкя-ярви и Соутярви. Советское правительство объяснило факт вторжения на подконтрольные Финляндии территории техническими ошибками при определении границ. Эта маленькая уступка финскому общественному мнению никак не повлияла то обстоятельство, что оба правительства имели диаметрально противоположные взгляды на проблему расширения Финляндии. Советское правительство отвергло все территориальные требования Суоми в Карелии. Финское правительство единогласно заявило, что жители Ребола и Пораярви находятся под защитой Финляндии, поскольку они воспользовались своим правом на самоопределение и проголосовали за присоединение к Суоми. С финской точки зрения, и остальным жителям Карелии должна быть предоставлена возможность сделать свободный выбор. Для обеспечения этого финское правительство потребовало, чтобы красные части не размещались в карельских районах к западу от Мурманской железной дороги. Во второй половине марта Холсти повторил предложение о создании “беспартийной” зоны от Ребола на юге дл Петсамо на севере, к западу от Мурманской железной дороги.

Финское правительство, естественно, пыталось сдержать распространение власти русских, поскольку, пока комитет не закончил подготовку к проведению в Ухтуа съезда карельских волостей, это вело и к укреплению его, финского правительства, позиций. Никаких других действий по распространиению авторитета Суоми на Олонецкую Карелию не предпринималось, более того, спешно ликвидировались следы Олонецкой Экспедиции. Учрежденный правительством в декабре 1919 г. комитет почти закончил рапорт о материальном обеспечении экспедиции. В начале марта комиссия госсовета по иностранным делам постановила закрыть все еще действующую военную школу для добровольцев – беженцев из Олонецкой Карелии. Позднее в том же месяце государственная комиссия продолжила реорганизацию системы обеспечения беженцев. Целью реорганизации являлось выведение данной системы из-под контроля военных и передача её новообразованному Комитету по оказаню помощи беженцам из Олонецкой Карелии.

В конце зимы – начале весны Холсти попытался найти способ заручиться дипломатической поддержкой других государств требований Финляндии на предстоящих мирных переговорах. Большую часть его программы занимал тезис о необходимости создания единого фронта с другими лимитрофами, особенно с Польшей. Несмотря на оживленные беседы в дипломатических кругах, добиться удалось лишь немногого. В начале апреля Холсти отправился из Хельсинки в вояж – Лондон, Париж и Рим. Хотя официальной целью визита было объявлено выражение благодарности правительствам союзников, признавших независимость Финляндии в прошлом году, основной задачей Холсти являлось получение поддержки Англии на переговорах финского правительства с Советской Россией. Согласно меморандуму, направленному в министерство иностранных дел Великобритании, к основным территориальным претензиям Финляндии относилось окончательное присоединение Петсамо, а также признание советским правительством права карельского народа на самоопределение; судьбу Мурманской железной дороги должен был решить договор между Суоми, Россией и великими державами. В беседе с представителями министерства иностранных дел 13.04 Холсти пояснил, что Финляндия должна потребовать себе 14 карельских уездов, то есть территории временного комитета и Ребола-Пораярви, на которых планировалось организовать нейтральную зону. Холсти полагал достаточным небольшого жандармского подразделения для поддержания порядка на вышеупомянутых территориях в переходной период и предагал призвать для этого французов. По его мнению, отряда в 500 человек было более чем достаточно.

Несмотря на хороший прием, оказанный Холсти в Лондоне, его попытка добиться поддержки Англии в вопросе Карелии не удалась. Министерство решительно возражало против вмешательства в мирные переговоры между Советской Россией и странами Балтии. Неудача Холсти в получении дипломатической поддержки Англии означала серьёзные осложнения для той стратегии, от которой он зависел в своем стремлении присоединить Карелию к Финляндии.

V. Создание органов самоуправления Карелии по советскому образцу

А. Основы политики советского правительства по отношению к Карелии

Затевая переговоры о перемирии, финская политика опиралась на то предположение, что с помощью дипломатического давления и проявления твердости удастся получить одобрение советским правительством финской точки зрения на надежды насления Карелии, и допустить отделение этих районов от Советской России на основании права наций на самоопределение. В то время, когда не только Финляндия, Польша и государства Балтии, но и закавказские республики Грузия, Армения и Азербайджан наслаждались статусом независимых государств, и были de facto признаны советом министров иностранных дел Парижской мирной конференции, выход из зоны светского влияния еще одной нации не представлялся таким-уж невозможным. Кроме того, официальные средства массовой информации советского правительства распространяли по всему миру заявления, гарантирующие приверженность компартии к праву наций на самоопределение. Но реальные события диаметрально отличались от наплыва пропагандистских лозунгов. Следствием побед Красной Армии над остатками белых войск в конце 1919 – начале 1920 гг. стала переоценка советским руководством проводимой им национальной политики и реорганизации системы управления на освобожденных территориях. В феврале 1920 г. Всероссийский Исполнительный Центральный Комитет (ВЦИК) принял решение организовать отдельный комитет по дальнейшему развитию советской государственной системы. Так начался процесс, результатом которого стало создание Советского Союза.